— Но, господин полковник, — начал полковой ветеринар, — для лошадей мне, наверное, нужна команда?
— Для этого, Дулле, у меня нет расстрельной команды. Каждый пристрелит свою лошадь сам.
Полковник вытащил пистолет и первым пошел убивать своего коня.
Офицеры и солдаты печально расходились в разные стороны, и в лесу один за другим стали раздаваться выстрелы. Спустились сумерки, и вспышки красным светом освещали нижние ветви деревьев.
Лошади оседали на землю темными холмиками. Время от времени один из таких холмиков вдруг вскакивал, несся куда попало пьяным галопом и разбивал себе голову о первое же дерево. Остальные дергались на земле, и нужен был второй выстрел, чтобы их добить. Со всех сторон слышалось долгое агонизирующее ржание.
В воздухе пахло пылью и кровью. Убийство набирало обороты.
Мимо Сермюи, чуть не опрокинув его, проскакала слепая лошадь. За ней бежал солдат с карабином в руке. Слепая лошадь споткнулась о камень, зашаталась и обреченно рухнула на колени у откоса дороги. Солдат выстрелил в упор ей в голову, и она завалилась на бок, обрызгав мох мозгом. Лес наполнился криками ужаса и боли, которые слились в одно непрерывное ржание.
Сермюи зажал уши, чтобы только не слышать всего этого.
Жюль Бриссе пристреливал лошадей тех, у кого недоставало мужества сделать это самолично. Лошадь крепко держали за поводья, а он метко стрелял ей прямо в ухо. Животное умирало без мучений: легкое подергивание копыт — и конец. Глядя на капрала, Сермюи вдруг вспомнил: «Помощник мясника».
Солдаты никогда не видели лейтенанта таким: он был бледен, голова свесилась, плечи опустились.
Сермюи оглядел убитых лошадей. По мху растекались черные ручейки…
— Бриссе! — позвал он.
Капрал обернулся.
— Возьми, — сказал лейтенант, протянув ему пистолет и кивком головы указав на Даму Сердца.
Потребовалась по меньшей мере катастрофа, чтобы Жюль Бриссе смог наконец-то взять верх над хозяином, который им командовал.
— Если вы про вашу кобылу, господин лейтенант, — вызывающе заявил бывший псарь, — то вы должны это сделать собственноручно. Каждый сам пристреливает свою лошадь, таково распоряжение.
Солдаты ожидали, что Сермюи сейчас взорвется гневом и отдаст какой-нибудь немыслимо жестокий приказ.
Но Сермюи ничего не ответил. Он медленно двинулся к Даме Сердца. Когда он протянул руку к ее шее, чтобы приласкать в последний раз, кобыла встала на дыбы, и Сермюи увидел над собой белый от ужаса лошадиный глаз. В бою она вела себя так спокойно, а теперь вдруг потеряла голову и заметалась.
— Ты поняла, моя красавица, ты поняла, что я хочу с тобой сделать, — прошептал он.
И Дама Сердца заржала. Это ржание перекрыло все жалобные стоны остальных лошадей.
Сермюи вскочил на ноги, лицо его приняло привычное жесткое выражение, губы сжались.
Он подбежал к полковнику:
— Господин полковник, если наша миссия окончена, прошу вас вернуть мне свободу.
— Я пока еще обладаю такой властью, — ответил полковник. — Там, где вся группа неизбежно и бессмысленно погибнет, несколько человек, может быть, и сумеют прорваться. Мне хотелось бы оказаться на вашем месте, а вот вы разделять мою участь вовсе не обязаны. Я должен остаться с отрядом… Ступайте, Сермюи, и поторопитесь. Удачи вам!
Лейтенант вернулся к своему взводу; Все лошади были мертвы. Некоторые из солдат начали разбивать свои карабины о деревья.
— Я ухожу, — сказал он окрепшим голосом, — и постараюсь прорваться. Если кто хочет прорываться вместе со мной, пусть идет. Это не приказ. Поступайте, как хотите.
И он сам начал седлать Даму Сердца.
Солдаты посовещались.
— Это безумие! — воскликнул Февр. — В плен, так в плен, но это не означает, что надо подставлять себя под пули.
— И потом, мы так измотаны, мы больше не можем, — отозвался еще кто-то.
Все взгляды повернулись к Бриссе. Все знали, что в конце концов решать ему.
— Ну что, капрал, ты с нами согласен?
Жюль покивал головой и ответил:
— А я, ребята…
В этот момент под деревьями раздался охотничий сигнал. Сермюи вскочил в седло и громко затрубил своими бескровными губами, чтобы не слышать, как умирают лошади соседних эскадронов.
