Слезы навернулись на глаза девочки, а ее губы беззвучно позвали: «Мама! Мамочка!»
— Это Огнешкин дом. Мы опоздали, — в басистом голосе чужака слышалась грусть. — Говорил я лорду Торешу, надо ее силой уводить.
— Мы тогда не успели бы вывезти близнецов, — тихо произнесла женщина.
— А дочка? Чупрай, ты говорил, у нее дочка есть? Может, пойти разузнать? — голос юноши срывался.
— На вилы хочешь быть вздетым? Народ быстро поймет, почему чужак в деревне появился, — в женском голосе слышалась затаенная злость. — Нечего там делать. Нет Огнешки в живых, я точно знаю.
— И как у тебя получается? — молодой обернулся к ней.
— Видишь белые сполохи огня на бревнах? Такие появляются, когда погибает огненная ведьма.
— Моя мама не ведьма! — Яся не выдержала и выскочила из кустов. Она никогда не прощала деревенских детей, дразнивших ее ведьмовской дочкой, и этим пришлым тоже не позволит наговаривать. — Моя мама целительница! И она жива, жива! Она придет! Придет!
Яся выкрикивала слова и толкала опешившую от неожиданности женщину в грудь.
— Тише, тише, родная! — Чупрай со спины обхватил Ясю руками и прижал к себе, не давая вырваться.
От ясиного бессилия злость обернулась слезами, и вскоре девочка горько плакала, вцепившись в мокрое от дождя платье незнакомки, а та гладила ее волосы, в которых запутались листики и колючие веточки.
Чупрай отошел в сторону. Он терпеть не мог женских слез.
— Как тебя зовут, милая? — в голосе женщины слышалась такая теплота и любовь, что Яся перестала плакать.
— Ясенька. Тетя, вы просто так сказали, что моя мама ведьма?
— Нет, Ясенька. Не просто так. Посмотри на меня, — женщина села на корточки, чтобы быть вровень с девочкой, и развернула ладонь. В самом ее центре заплясал голубой огонек, осветивший лицо незнакомки. Ясе понравилась, что у нее добрые глаза, вздернутый маленький нос и теплая улыбка на пухлых губах.
— Ясенька, а ты ведь совсем не удивилась, что на моей ладони вспыхнул огонек?
Яся закрыла лицо руками. Она выдала себя! Сколько раз она видела, как мама разжигает печь, щелкнув пальцами! А ведь мама предупреждала, чтобы Яся никому не говорила, что она знает хитрый фокус.
— Разве простые люди умеют так делать? — продолжала женщина. — Нет, Ясенька, только ведьмы.
— Тетенька, значит, ты тоже ведьма?
— Называй меня Праскевой. И да, я тоже ведьма, как и твоя мама. Только я из Видящих, умею всего понемножку, поэтому мой огонек слабый. Но я различаю магическую искру в каждом существе. У тебя она тоже есть, но еще не проснулась.
— Я тоже ведьма?!
— Ведьмочка, пока маленькая ведьмочка.
— Кхе-кхе, — откашлялся Чупрай.
— Вот этот дяденька с большим пузом — Чупрай, он ведьмак-ядовед.
— Нет у меня никакого пуза, — ведьмак втянул живот, но, не продержавшись и самой малости, с шумом выдохнул. На рубахе тут же образовался пузырь, словно туда положили подушку.
— А вот это Радмир, — Праскева протянула руку с огоньком в сторону вихрастого долговязого юноши, который, не ожидая, что его осветят, вытирал рукавом нос. Даже при таком неярком огне Яся разглядела, что Радмир покраснел до ушей. — Мы еще не поняли, какого он поля ягода. У нашей братии способности просыпаются в разном возрасте. Видимо, Радмир еще не вошел в пору зрелости.
— Тетя Праскева, а вы откуда мою маму знаете? Я вас никогда в доме не видела.
— Мы отыскали Огнешку неделю назад, сначала письмо на порог подложили, потом Чупрай с ней встретился в Злыдень-лесу. Мы хотели забрать вас из деревни, но мама тянула, никак не могла решиться, думала, обойдется.
Видя беспокойство на лице Яси, Праскева немного помедлила, подыскивая слова.
— Ясенька, ты еще мала и не понимаешь, что происходит вокруг. А в Корр-У творятся страшные дела. Кто-то неведомый объявил войну и уничтожает ведьму за ведьмой, но сам не марает руки, толкает на гадкие дела тех, кто живет рядом. Ты же слышала, что ваше озеро поросло ядовитой тинь-травой? А откуда ей взяться, если она никогда здесь не водилась? Мы догадались, что следующей жертвой станет твоя мама, но опоздали. Людей натравили раньше.
— Скоро рассвет, уже птицы на ветвях тренькают. Пора в путь, — Чупрай протянул руку Праскеве, помогая встать. — Пошли, Ясенька. Нельзя возвращаться в деревню, убьют тебя там. Люди испугаются, что сотворили страшное, не захотят, чтобы правда о гибели невинной Огнешки до вашего лорда дошла.
