— Какой огромный дом! — сказала Пейдж, обращаясь к Элайдже Бэйкеру, который вел ее через анфиладу бесконечных комнат. Шпильки ее туфель громко цокали по натертому мраморному полу. — Представляю, во сколько обходится его содержание!
Элайджа был членом мужского сообщества, которое на прошлой неделе потеряло одного из своих братьев. Он жил в старом викторианском доме, но внутри все было новое и современное — сплошь черная кожа и сверкающий хром. Попадая в такие места, Пейдж всегда боялась до чего-нибудь дотронуться, поэтому и сейчас она лишь плотнее запахнула свой кожаный пиджак, чтобы ненароком не удариться о какую-нибудь железяку. Здесь было очень красиво, но совсем неуютно.
— Я живу здесь не один, — пояснил Элайджа. Он подошел к огромному сверкающему камину и взял с полки фотографию в блестящей серебряной рамке. — Большая часть членов нашего сообщества живет здесь же. Это, если хотите, своего рода храм мистического братства, с тем исключением, что здесь проживают и несколько женщин.
— Классно! — выдавила Пейдж, чувствуя себя в некотором замешательстве. Обычно она легко болтала с кем угодно и о чем угодно, но этот Элайджа со своим огромным домом подавлял ее.
Элайджа протянул фотографию, и Пейдж невольно поежилась, едва взглянув на нее. Все мужчины и женщины на этом снимке выглядели строгими и чопорными. Никто не улыбался. Похоже, свою принадлежность к сообществу они воспринимали слишком серьезно.
— Самсон в самом центре, — пояснил Элайджа.
Пейдж вгляделась в пропавшего викка и невольно улыбнулась. Самсон оказался крепким афроамериканцем с бритой головой и веселыми карими глазами. Несмотря на то что его губы, как и у всех остальных, были сжаты в узкую полоску, Пейдж сразу увидела улыбку в его глазах. С первого взгляда становилось ясным, что Самсон был отличным парнем, который мог отключиться и расслабиться даже среди угрюмых серьезных людей, которые окружали его.
Внезапно Элайджа вырвал из рук у Пейдж фотографию, бережно поставил ее обратно на каминную полку и долго устраивал там, выравнивая строго по центру и по вертикали.
— Пройдемте на кухню! — бросил он, резко повернувшись на каблуках.
Пейдж вспыхнула от его резкости, недоумевая, чем она могла обидеть этого угрюмого человека. Внешность у Элайджи была самая заурядная — высокий, худощавый шатен с карими глазами, держался он холодно и почти неприязненно. Пейдж совсем иначе представляла себе викка. Она всегда думала, что ведьмы и колдуны должны быть одухотворенными, любящими всех и вся, снисходительными и добрыми. Разумеется, это было не менее глупо, чем считать всех викка экзальтированными притворщиками. Кроме того, этот Элайджа заслуживал сочувствия — ведь он только что потерял близкого друга.
Пейдж последовала вслед за хозяином на кухню и уселась на краю длинного хромированного стола, вокруг которого были расставлены восемь стульев с высокими черными спинками. Элайджа сел напротив, чуть наискосок от нее. Стул оказался твердым, как камень, и Пейдж поерзала, стараясь устроиться поудобнее. Она посмотрела на Элайджу, и тот ответил ей прищуренным оценивающим взглядом.
— Самсон тоже жил здесь? — спросила Пейдж, невольно выпрямляясь под его взглядом и стараясь держаться как можно официальнее. Она терпеть не могла притворяться сотрудником полиции и всегда с трудом вживалась в образ чванливого ничтожества.
— Да. Его похитили отсюда, — ответил Элайджа. Он наконец отнял руки от груди и поставил локти на поручни кресла. Пейдж заметила, как заиграли желваки на его скулах, словно хозяин вспомнил о том, о чем хотел бы навсегда забыть.
— Вы как себя чувствуете? — спросила Пейдж.
— Отлично! — сердито сверкнул глазами Элайджа. — Просто он находился здесь, в этом доме, рядом со мной и полудюжиной братьев! Я до сих пор не могу понять, как мы ничего не услышали! Верно, похитители знали свое дело!
Пейдж мгновенно перестала злиться на Элайджу. Пусть он высокомерный и замкнутый, но он искренне страдает!
— Это не ваша вина! — сказала она, борясь с желанием дотронуться до его руки. Она понимала, что такому человеку, как Элайджа, вряд ли понравится прикосновение незнакомой особы.
