Возле дома, под брезентовым навесом, стоял английский гоночный мотоцикл, почти новый. Перегнувшись через перила крыльца, чтобы посмотреть на него, я заметил женщину, которая у соседней двери развешивала выстиранные простыни. Она вынула изо рта пару прищепок и крикнула:
— Вы кого-то ищете?
— Миссис Тарантайн, — ответил я. — Она ведь здесь живет?
— Это точно, только в данный момент ее нет дома. Она поехала проведать сына в больнице.
— Он заболел?
— На него напали вчера вечером на пристани. Страшно избили. Доктор сказал, что ему проломили череп. — Она освободилась от простынь, которые держала в руках, и откинула седые растрепанные волосы со лба.
— Что Тарантайн делал на пристани ночью?
— Он живет там. Я думала, вы его знаете.
Я сказал, что не знаю.
— Ну, что же, подождите, если можете, она скоро вернется. Посетителям не разрешают задерживаться после четырех часов.
— Попробую застать ее в больнице, спасибо. — Мои часы показывали без четверти четыре.
Без пяти четыре я вернулся на то место, откуда начал. Медсестра в справочном отделе сказала мне, что мистер Тарантайн находится в палате 204, вверх по лестнице и в конец коридора направо, и предупредила, что в моем распоряжении только одна минута.
Дверь 204-й палаты оказалась открытой. Крупная пожилая женщина в черном платье в красный горошек стояла в палате спиной ко мне и загораживала собою лежавшего на кровати. Она говорила с сильным итальянским акцентом:
— Нет, ты не должен, Марио. Оставайся в постели, как велит доктор. Ему виднее.
Ей ответил ворчливый мужской бас:
— К черту доктора. — Говоривший нелепо шепелявил.
— Сквернословь при своей старой матери, если тебе так хочется, но сейчас оставайся в кровати, Марио. Обещай мне.
— Сегодня буду лежать в постели, — сказал мужчина. — Насчет завтра не обещаю.
— Ладно, завтра мы посмотрим, что скажет доктор. — Женщина наклонилась над кроватью, и раздался громкий чмокающий звук. — Будь здоров, сын мой. Завтра увидимся.
— До свидания. Не волнуйся, мама.
Я посторонился, когда она выходила, и уткнулся в рамку с правилами, висевшую на стене. Если бы ее бедра были на шесть дюймов пошире, ей бы пришлось выходить в дверь боком. Она окинула меня подозрительным взглядом черных глаз и пронесла свои огромные телеса на медленно переваливающихся ногах. Варикозные вены ее ног под чулками походили на жирных синих червей.
Я вошел в палату и увидел, что там стоят две кровати. На дальней кровати, у окна, спал мужчина, на его горле лежал мешочек со льдом. На ближней кровати полусидел, опершись на ее приподнятый край, парень, которого я искал. Две подушки подоткнуты под его голову. Большая часть головы была скрыта настоящим шлемом из бинтов, которые были намотаны и на шею. Видимая часть больше походила на раздавленный спелый баклажан, чем на лицо. Она была темно-синяя, с оттенками зеленого, желтого и с более темными отметками, где кожа была содрана. Кто-то, кому нравится причинять людям боль, использовал его лицо в качестве тренировочной груши или футбольного мяча.
Опухший рот прошепелявил:
— Что вы хотите, приятель?
— Что с вами случилось?
— Я расскажу вам, как было дело, — сказал он, напрягая свое воображение. — Тут как-то посмотрел повнимательнее на себя в зеркало. И не понравился себе. Меня это не устроило. Поэтому взял колотушку и обработал себя. Вас интересует что-нибудь еще?
— Торговцы установок китайского бильярда нашли вас, Тарантайн?
Он с минуту молча рассматривал меня. Его темные глаза казались меланхоличными в своих припухших синеватых глазницах. Он погладил волосатой рукой заросший черной щетиной подбородок. На суставах виднелись ссадины, там была содрана кожа.
— Убирайтесь отсюда.
— Вы разбудите своего приятеля.
— Проваливайте. Если вы работаете на него, можете передать ему мои слова. Если же вы проклятый полисмен, все равно проваливайте отсюда. Я не обязан разговаривать с вами, ясно?
— Я ни у кого не состою на зарплате. Я — частный детектив, а не полисмен. Я разыскиваю Гэлли Лоуренс. Ее мать думает, что с ней что-то случилось.
— Тогда покажите ваше удостоверение.
Я достал бумажник и показал ему копию своего свидетельства.
