КАК НЕ РАЗГОВАРИВАТЬ С ТЕМ, С КЕМ НЕ РАЗГОВАРИВАЕШЬ
После редакционного собрания Гнева Ванесса Аб¬рамс вылетела из дверей Констанс Биллард и понеслась вниз по ступенькам. Ее волосы не разлетались позади, игриво подпрыгивая на плечах, потому что она брила голову и волос у нее, в общем-то, не было. Ей также не приходилось волноваться, что можно подвернуть ногу на высоких каблуках, потому что она никогда не ходила на каблуках. Честно говоря, она даже туфель никогда не носила, только ботинки. Такие здоровые, с железными носками.
Причиной, по которой Ванесса так спешила, было то, что Руби поручила ей купить целый список всякой фигни в магазине здорового питания, и ей нужно было выполнить это поручение и оказаться дома раньше родителей — на тот случай, если она забыла убрать свидетельства своей режиссерской деятельности: вдруг они найдут их и раскроют ее секрет.
На последней ступеньке она чуть не сбила с ног человека, увидеть которого никак не ожидала, Дэн, ее бывший лучший друг и бойфренд. Его светло-каштановые волосы были аккуратно подстрижены с длинными бачками, обрамляющими серьезное лицо, на нем был серый пиджак, который выглядел французским и дорогим. И это тот парень, который раньше стригся лишь тогда, когда уже ничего не мог видеть, и носил одни и те же коричневые вельветовые брюки с обтрепанными краями и протертыми коле¬нями.
Ванесса подтянула свои черные шерстяные колготы и скрестила руки на груди. «Привет». Какого хрена ты вообще здесь делаешь?
«Привет», — ответил Дэн. — «Я вот Дженни жду», — пояснил он! — «Сегодня получил работу. Хотел с ней поделиться».
«Чудесно». Ванесса ожидала, что Дэн скажет что-нибудь еще. В конце концов, это он изменял ей с той сучкой Мистери, и это он продался ради славы. Мог бы хоть за это извиниться.
Дэн продолжал молчать, перебегая глазами от ее лица к школьным дверям и обратно. Ванесса видела, что он умирает от желания рассказать о новой работе, но не собиралась дарить ему это удовольствие и о чем-нибудь спрашивать.
Она вытянула баночку вазелина из кармана своего черного бомбера и нанесла немного на губы. Для нее это было наибольшим подобием блеска для губ. «Я видела твою сестру в школе, она говорила с учителем рисования. Она сейчас выйдет».
«Ну как дела?» — спросил Дэн как раз в тот момент, когда она собиралась уйти.
Ванесса предположила, что он спрашивает лишь для того, чтобы она потом спросила у него, и он мог бы рассказать о том, как его номинировали на Пулитцеровскую премию или еще какой-нибудь бред.
«Мои родители сегодня приезжают», — ответи¬ла она, немного отступая. «Ты же знаешь, какая это радость для меня», — добавила она и пожалела. Излишне было напоминать им обоим, что они знали все друг о друге, теперь, когда они не разговаривают. «Ну ладно. Пока».
«Ага». Дэн поднял руку и подарил ей широкую улыбку из разряда фальшивых омерзительных улыбок — так он не умел улыбаться до тех пор, пока не начал ходить по модным показам с их агентами, посылающими воздушные поцелуи, и стремными поэтессами-шлюхами. «Приятно было тебя видеть».
Тебя тоже приятно было видеть, жополиз хренов, ответила про себя Ванесса, направляясь в сторону Лексингтон-авеню, чтобы сесть на метро до Уильямсберга.
В общем-то, было довольно приятно увидеть Дэна, и ей хотелось рассказать ему что-нибудь еще. Ей хотелось рассказать ему, что непрерывное «Мы — творческие люди, прислушайся к нам» ее родителей душило каждую каплю креативности в ней. Что ее родители даже не догадывались о том, что она снимает фильмы, хотя это было практически единственным, чем она наслаждалась. Что они не знали о том, что ее заранее приняли в университет Нью-Йорка лишь благодаря ее искусству, И что они даже не узнают за время своего двухнедельного пребывания, что шкаф в ее комнате забит под завязку кинооборудованием и любимыми старыми фильмами. Но как иронично, что Руби, которая никогда не училась в колледже, постоянно носила кожаные штаны, хоть и была вегетарианкой, и играла на бас-гитаре в странной, шумной, мужской гаражной группе, была творческим ребенком, их любимицей.
