Софи бросилась к мужу, обвила руками его талию и потерлась щекой о его щеку.
— Все это к тебе вернется.
Алпин осторожно приподнял ее подбородок.
— Ты так уверена в этом!
— Один из нас должен быть уверен.
Алпин слабо улыбнулся:
— Когда я опустился на колени рядом с леди Маргарет, я подумал о твоей неиссякаемой надежде. Может быть, я никогда не разделю ее с тобой, но я хотел бы уверовать. Я вспомнил улыбки, твои улыбки и твой теплый смех. Подумал, что ты совсем не боялась меня, когда я кричал и ругался. Когда священник сказал, что пора принести брачный обет, я взглянул на дрожащую, рыдающую невесту и понял, что не могу принести мою клятву ей. Она до смерти меня боялась, я вызывал у нее лишь отвращение. Если бы в моей жизни не появилась ты, я, вероятно, все-таки принял бы тот брак, потому что свыкся с мыслью о нем. Но ты, Софи, разбудила во мне желание получить от жизни гораздо большее. Внезапно я понял, что отчаянно хочу быть любимым, — добавил он тихо, почти шепотом.
— Так и вышло, Алпин. — Софи крепко обняла мужа и прижалась щекой к его груди. — Я тебя люблю.
Он чувствовал, как тепло ее слов растекается по его телу. Крепко обняв ее, он уткнулся подбородком в ее макушку. Несколько минут они молчали, а потом Алпин улыбнулся, почувствовав, что она напряженно ждет ответа. Улыбка стала шире, когда Софи сунула руку ему под рубашку и ущипнула за талию. Возможно, было нечестно ее дразнить, но Алпин не сомневался, что она и без того знает, каков будет его ответ.
— Алпин? — сердито произнесла она.
— Я тоже тебя люблю, моя Софи. Ты солнце, которое озарило мою мрачную темницу. — Алпин слегка нахмурился, когда почувствовал на своей груди влажный ручеек. — Ты плачешь?
— От счастья, Алпин.
— О, а то я было подумал, что ты отбила себе зад.
Он рассмеялся, глядя на изумленное лицо Софи, подхватил ее на руки и отнес в постель.
— Вот и наступила брачная ночь. Вернее, заря, — сказала она с улыбкой, когда он опустил ее на постель и разделся.
Потом Алпин стащил в нее сорочку и лег рядом.
— С тобой, моя маленькая женушка, я, кажется, начинаю любить рассвет.
— А ты почему не спишь? — спросил Эрик Неллу, когда она уселась рядом с ним за стол в главном зале.
Горничная отрезала большущий ломоть хлеба.
— Есть хочу. Не смогу уснуть, пока не поем. — Она отрезала сыру, положила сыр на хлеб. — Думаешь, получится?
Она смотрела на заставленный блюдами стол.
— Ага, вот ты из-за чего волнуешься?
— А ты нет?
— Да, немного. Мы так долго жили с этой бедой, что мне трудно не сомневаться.
Нелла вздохнула:
— Мне тоже. Я слышала столько рассказов о печальной участи женщин из семьи Гольтов, что мне кажется — слишком уж просто все получается, хотя, чувствую, теперь может получиться.
— Думаешь, нужно произнести какие-нибудь заклинания, ну там, травы, благовония, волшебные слова?
— Да. Какой-нибудь обряд. Хотя, возможно, венчание и было таким волшебным обрядом.
— Конечно, он обладает силой. Ладно, девочка, ешь и иди спать. Силы тебе еще понадобятся.
— Да? Почему же?
— Потому что если Софи права и проклятию пришел конец, мы будем праздновать как безумные. Если нет, если она ошибается, ей понадобится утешение.
Алпин потянулся, налил в кружку сидра, схватил со стола пару овсяных лепешек и подошел к окну, чтобы выглянуть во двор. Впервые в жизни в его душе воцарился покой. Это было приятное чувство, и он молил Бога, чтобы оно длилось и длилось. Несомненно, этому немало поспособствовали день и ночь, проведенные в объятиях его страстной женушки. Так думал Алпин, запивая сидром овсяную лепешку и протягивая руку за следующей. Он был любим, и любовь залечивала раны, от которых он страдал всю жизнь. Впереди были новые испытания, но будущее не внушало ему такого страха, как раньше.
Прикончив третью лепешку и запив ее остатками сидра, Алпин вдруг понял, что во дворе творится странная суета. Похоже, там собрались все до единого обитатели Нохдаэда. Он изумленно ахнул, завидев Эрика и Неллу, отплясывающих какой-то сумасшедший танец. Поздновато праздновать свадьбу, подумал он, обернувшись, чтобы взглянуть на Софи. Нужно ее разбудить. Пусть посмотрит, что происходит.
