Таинство Исповеди. Как научиться каяться и перестать прятаться от Бога - страница 10

Но вот человек приходит в храм, начинает исповедоваться и открывать свою душу… и вдруг ощущает ту внутреннюю свободу, которая позволяет ему признаться в том, о чем он не решался даже подумать. Почему так происходит? У Иоанна Златоуста есть такое рассуждение: если ты скуп и тебе трудно дается добродетель милосердия, начни отдавать сначала ненужные вещи. Во-первых, ты приобретешь навык делиться хотя бы чем-то, во-вторых, за твой труд Господь будет тебе помогать. И начав отдавать то, что отдать не жалко, ты постепенно освободишься от своей страсти.

Благодать Божия ищет, к чему в нас можно привиться, что в нас есть способного ее воспринять. Иногда это происходит очевидным образом, иной раз – абсолютно непредсказуемо: мы вроде бы шли на исповедь с одним и неожиданно стали каяться совершенно в другом. Просто мы открыли один шлюз, а вместе с этим открылись и прочие. Мы пустили Бога в себя по собственной воле, и Господь, Которому мы отворили дверь, начинает производить в нашей душе те перемены, которые без Его пребывания не были возможными.

Есть такая присказка: не жалей себя, и тебя пожалеет Господь. Должна ли быть у человека, идущего на исповедь, безжалостность к себе? Я думаю, что в большей степени нужна любовь и забота о себе. Наше саможаление часто неоправданно. Болит у человека зуб – надо его вырвать, иначе будет только хуже. Зубная боль очевидна – она острая, сильная, но стоит удалить ее источник, как боль проходит. Если же человек неразумно жалеет себя, откладывая поход к стоматологу, то будет мучиться изо дня в день. В конце концов удалить больной зуб все равно придется, или, что еще хуже, он выпадет сам вместе с куском десны… Но ведь правильнее было бы отправиться к врачу сразу! И это не безжалостность – это здравый смысл и забота о себе. Гнойная рана, которую человек не вскрывает, постепенно убивает его. Умирать от гангрены гораздо тяжелее и страшнее, чем вскрыть нарыв вовремя… Так, по большому счету, и с исповедью.

Если говорить об исповеди как об элементе покаянного делания, то, безусловно, нужно научиться исповедоваться и относиться к исповеди правильно.

Об этом приходится напоминать очень часто – во время и после таинства Покаяния, иногда и до него, и отдельно в приходских беседах. И, тем не менее, это людям дается труднее всего. Не потому, что так сложно правильно исповедоваться, а потому, что нет основы, на которой исповедь строится, – нет соответствующей жизни.

Во главе угла должно стоять евангельское понимание того, как надо жить. В те моменты, когда мы поступаем, говорим или даже мыслим и чувствуем вопреки этому пониманию, мы грешим. Вслед за этим наступает осознание: я сейчас согрешил перед Богом и отдалил себя от Него. Рождается чувство вины. Не нужно его в себе заглушать, но следует дать ему достичь самой сокровенной глубины сердца, позволить соответствующему слову Евангелия ранить, уязвить душу и не прятаться от той боли, которая при этом возникает. Нет, это не должно носить характер экзальтации или быть сознательным саморазрушением, но – глубоким прояснением души, увидевшей свое подлинное состояние.

Ведь как мы зачастую живем? Что-то делаем, говорим, думаем, но вместо того, чтобы в какой-то момент остановиться и дать оценку совершённому, бежим дальше, стараясь не акцентировать свое внимание на том, что осталось позади, потому что так проще.

Но именно тогда и надо остановиться, чтобы понять, что такое даже малый грех: это не просто какое-то незначительное происшествие, но то, в чем я произвольно отступил от Бога, что я Ему предпочел. Как советуют многие отцы, в конце дня, готовясь к вечерней молитве, следует помыслить о своих грехах как о том, что явится и будет обличено на Страшном суде. И, вооружившись этим пониманием, судить себя самого не с точки зрения того, как живут остальные люди, тебя окружающие, а как бы уже предстоя перед престолом Божиим, когда каждый из нас услышит одно слово: либо «приди», либо «отыди» (см.: Мф. 25: 34–46). Тогда даже незначительный грех будет восприниматься совершенно иначе.