Гуров усмехнулся тому, что оказался прав в своих предположениях. Орлов подтвердил, что грядут именно выборы в губернаторы края и что мэр краевого центра – один из претендентов на этот пост. Это сообщение настораживало вдвойне. И именно поэтому сыщики стали настаивать на том, чтобы ехать в Читу порознь и действовать там не совсем обычным порядком.
– Я полечу самолетом, – с видом заговорщика рассказывал Крячко о планах, которые они с Гуровым разработали, – с официальным письмом и официальными полномочиями. Обычная рутинная проверка. А Лева поедет поездом. И появится там чуть позднее, нелегально.
– Что-то вы тут перемудрили, – с сомнением сказал Орлов.
– Почему же, – вмешался Гуров. – Два сыскаря из главка в одно место! Слишком заметно и подозрительно. К тому же с табельным оружием. Его ведь в самолете светить придется, разрешение показывать. Нет, Стас полетит налегке, а я поездом со своим и его оружием. И по оперативному паспорту, чтобы моя фамилия нигде в проездных документах и диспетчерских пунктах не фигурировала. Нужно, чтобы к завтрашнему дню в техническом отделе мне изготовили дорожную сумку с двойным дном из пенопласта. А в пенопласте – две выдавленные ниши под пистолеты и под мое удостоверение. Стас успеет в Чите сориентироваться, а я приеду через четыре с половиной дня на поезде и включусь в оперативную разработку по его «наколкам». SIM-карта мне тоже нужна другая, не на мое имя.
– Вы там только войны не затевайте, шпионы! Мне нужна пока оперативная информация, на основании которой можно подключать остальные департаменты и прокуратуру и устраивать масштабные проверки. Надежная, добротная и точная оперативная информация. А дальше рыть будут другие.
* * *
В предвечерней тишине над рекой Ингодой раздались истошные крики. Два голых тела выскочили из бревенчатой баньки и с воплями бросились в ледяную воду. С довольным уханьем и шумным плеском молодые мужчины охладили разгоряченные тела и потрусили назад, шлепая босыми ногами по траве и красной тротуарной плитке, которой была выложена дорожка к реке.
Андрейченко после парной окунаться в холодную воду не пошел, предоставив это занятие своим ближайшим помощникам и доверенным лицам, с которыми частенько уединялся в загородном доме. Как правило, баня, шашлыки и умеренная выпивка сопровождали обсуждение наиболее насущных дел и получение помощниками щепетильных заданий от своего шефа – мэра города.
Геннадий Васильевич сидел в просторном предбаннике с сигаретой, блаженно вытирая пот с широкой волосатой груди, видневшейся из-под распахнутого вафельного банного халата. Помощники – Славик и Тимоха – ворвались голые, раскрасневшиеся от ледяной воды еще больше, чем от парной. Оба бросились под горячий душ. Шеф сказал, что хватит веселиться и пора поговорить о делах. А то бы опять в парную нырнуть!
Андрейченко некоторое время снисходительно наблюдал, как щуплый подвижный Славик и плечистый Тимоха плескались.
– Ну, хватит веселиться! – крикнул он наконец своим помощникам. – Давайте сюда, оболтусы!
Геннадий был высоким статным черноволосым красавцем и умел нравиться людям. Не столько внешними данными, сколько общительным характером, умением помнить всех и сразу просчитывать, кто чего стоит и когда может пригодиться. Люди давно пользовались его советами и помощью. Еще в те времена, когда молодой Геннадий Васильевич ничего собой не представлял – так, помощник депутата. Но Андрейченко уже в те времена не чурался бросаться помогать всем, независимо от того, мог он помочь в самом деле или нет. Доходило до того, что он смело обещал родителям поступление их чад в вуз. Правда, в тех случаях, когда был почти уверен, что абитуриент и сам может успешно сдать экзамены. В большинстве случаев так и происходило, и Андрейченко скромно принимал благодарности. Но ни в коем случае не материальные, от них он категорически отказывался. Его просто запоминали, как человека, который всюду и ко всем вхож.
Потом на него сделали ставку как на молодого энергичного руководителя и решили выдвинуть марионеточным депутатом в местную думу. И там он уже начал проявлять все свои природные таланты. Его оценили, ему стали доверять, в нем увидели политика, его признали не только за своего, но и за равного.
