«До вчерашнего боя», – справедливости ради одернул сам себя гауптман.
За эти истекшие трое суток они успешно провели несколько встречных танковых стычек, из которых неизменно выходили победителями. На их счету были две разгромленные советские колонны. При их поддержке панцергренадеры отбили важный населенный пункт на стратегическом перекрестке дорог. Их танки искорежили и превратили в металлолом артиллерийскую батарею противника, грамотно обойдя ее с тыла. И все это практически без потерь со своей стороны. Поэтому, когда Штиглер позавчера ночью получал новую задачу прорваться по дороге вдоль берега реки к уже окруженному, но продолжавшему ожесточенно сопротивляться гарнизону в населенном пункте (черт бы побрал эти варварские славянские названия, никак к ним не привыкнуть!), кажется, Ольшана он был уверен в успехе. Тем более что ему доложили о замеченной накануне русской разведке, сновавшей в районе их расположения на дневку. Что ж, пусть доложат своему командованию. Низкая облачность не позволяла противнику применить авиацию, а всего, что передвигается по земле, Штиглер не особенно боялся. Тем не менее он внимательно изучил предстоящий маршрут следования и косогоры над дорогой со стороны возможного появления противника. Сообщали, что под утро с того направления раздавалась отдельная артиллерийская и плотная пулеметная стрельба. Среди косогоров обнаружилась отличная позиция для танковой засады…
А вот дальше нашла коса на камень, как говорится. Не имея никаких технических преимуществ и вдвое уступая им числом, русские танки предприняли дерзкую по своей стремительности атаку. Конечно, все это ожидалось, но не в таком действительно великолепном со стороны неприятеля исполнении. Схватка получилась жестокая. И хоть поле боя в конечном итоге осталось за немцами, но, если можно так выразиться, по очкам они вчера проиграли. Более того, одному русскому танку, похоже, удалось уйти. Он, конечно, получил попадания и даже, быть может, сгорел за косогором вне зоны их видимости. Проверять это не было ни времени, ни возможности. Но такого мастерского вождения и маневрирования под огнем Штиглер не встречал, пожалуй, за всю войну. А повоевать ему пришлось изрядно – и в Европе, и в Африке, и в России…
Водитель выбрался наружу с разводным ключом в руке и, завидев командира, вытянулся по стойке «смирно».
– Mach weiter, Rudi[3], – бросил ему Штиглер, махнув рукой.
Тот утер ладонью перепачканное лицо и, кивнув, снова нырнул в люк.
«Н-да, на такое вождение, возможно, не способен даже Руди», – подумал Штиглер, шагая обратно в сторону хаты.
Хотя, впрочем, что за чепуха! Они были лучшими, лучшими и останутся. Просто иногда в правилах бывают исключения. Вот он и хотел сегодня посмотреть на это, безусловно, исключение в лице пленного советского капитана, командовавшего в том бою. Спору нет – достойный противник. В принципе, Штиглер не особо нуждался в какой бы то ни было информации от него. Просто хотел именно посмотреть. Из профессионального интереса. И не остался разочарованным. Он испытывал уважение к этому русскому танкисту, в том числе и за то, как он держался на допросе. Но в конечном итоге гауптман был доволен и собой – ведь победу все-таки одержали именно они…
«Достаточно лирики!» – мысленно строго оборвал сам себя Штиглер, поднимаясь на крыльцо и берясь за дверную ручку.
Он вошел в хату. Там его ожидал посыльный мотоциклист, только что прибывший из штаба. Щелкнув каблуками и вытянувшись перед офицером, посыльный доложил о своем прибытии по всей форме. После чего протянул запечатанный конверт. Отпустив посыльного, гауптман стянул перчатки, по привычке бросил на стол ремень с кобурой. Присев на лавку, распечатал пакет и погрузился в чтение. Это был приказ о прорыве из окружения…
