Т. 2. Ересиарх и К°. Убиенный поэт - страница 73
— Неправда, — сказал Крониаманталь, — но я не буду больше заниматься чистой поэзией. И все из-за тебя. Я хочу заниматься драматургией.
— Лучше бы ты пошел взглянуть на ту девушку, о которой я тебе говорил. Она тебя знает и, похоже, без ума от тебя. В следующий четверг ты ее найдешь в Медонском лесу, место я скажу. Узнаешь ее по скакалке, которая будет у нее в руке. Она зовет себя Тристуз Балеринетт>{128}.
— Ладно, — сказал Крониаманталь, — пойду погляжу на Балеринетт и пересплю с ней, но, прежде всего, я бы хотел пойти к Театрам и предложить им мою пьесу «Иексималь Желимит»>{129}, которую я написал у тебя в мастерской в прошлом году, питаясь лимонами.
— Делай что хочешь, мой друг, — сказал Бенинский Птах, — но не забывай о Тристуз Балеринетт, твоей грядущей жене.
— Отлично сказано, — сказал Крониаманталь, — но мне бы хотелось еще раз проговорить сюжет моей пьесы. Слушай: «Человек покупает газету на берегу моря. Из дома, расположенного возле сада, выходит солдат, вместо рук у него электрические лампочки. С дерева спускается трехметровый гигант. Он трясет продавщицу газет, она падает и, будучи гипсовой, разбивается. В этот момент появляется судья. Он убивает всех ударом бритвы, а в это время движущаяся мимо вприпрыжку нога укладывает судью на месте ударом в нос и напевает милую песенку».
— Просто чудо! — воскликнул Бенинский Птах. — Я напишу декорации, ты мне это обещал.
— Само собой, — ответил Крониаманталь.
XI. ДРАМАТУРГИЯ
На следующий день Крониаманталь пошел к Театрам, они собрались у г-на Жадюля, финансиста. Крониаманталю удалось добиться, чтобы его пропустили, дав на лапу и своему, и чужому>{130}. Он без робости вошел в зал, где собрались Театры, их пособники, их наемные убийцы и их приспешники.
Господа Театры, я пришел, чтобы прочесть вам мою пьесу «Иексималь Желимит».
Будьте любезны, подождите немного, сударь, пусть вас познакомят сначала с нашими правилами. Вы теперь с нами, среди наших актеров и наших авторов, наших критиков и наших зрителей. Слушайте внимательно и по возможности молчите.
Господа, благодарю вас за оказанный мне сердечный прием, я уверен, что учту, все, что услышу.
Вы помните, мадам? Снежный вечер в 1832 году, заблудившийся незнакомец стучит в двери виллы, расположенной на дороге, ведущей из Шантебуна в Сорренто…
Сегодня, для того чтобы пьеса имела успех, важно отсутствие подписи автора.
А ну, лентяй, на лапы вставай…
Замри… Умри… Благодари…
Польку танцуй… Мазурку давай…
Плати! Плати! Плати! Плати! Плати! Плати! Плати!
Театр, возлюбленные братья мои, — это школа скандала, это гибельное место для души и для тела. По свидетельству рабочих сцены, в театре все фальшивое. Ведьмы, которым фея Моргана годится в дочери, приходят туда, чтобы сойти за пятнадцатилетних девочек.
Сколько крови проливается в мелодраме! Воистину говорю вам: пусть эта кровь и бутафорская, она падет поровну на головы потомков — и авторов, и актеров, и директоров, и зрителей — и так до седьмого колена. «Ne mater suam»>{133}, — говорили в прежние времена своим матерям юные девушки. Сегодня они спрашивают: «Мы пойдем вечером в театр?»
Воистину говорю вам, братья мои: лишь немногие зрелища не угрожают душе. Кроме зрелища природы, я знаю лишь одно, куда можно было бы пойти без страха: это балаган любителя пускать ветры. Вот зрелище, возлюбленные братья мои, воистину галльское и полезное для здоровья. Шум смешит до слез, он изгоняет Сатану из чресл, где он гнездится, именно таким образом отцы-пустынники добивались изгнания бесов из самих себя.
Ты п…, Шарлотта?
Нет, мама, я рыгаю.
