В тысяча девятьсот первом году мы с друзьями основали Cinematografic International Compagny, сокращенно С.I.С. Мы собирались снимать фильмы, представляющие большой интерес, а затем демонстрировать их в главных городах Европы и Америки. У нас была тщательно разработанная программа. При пособничестве камердинера мы засняли, как просыпается и встает президент республики. Была у нас и лента, представляющая рождение герцога Албанского. За немалые деньги, подкупив нескольких служителей султана, мы навеки запечатлели потрясающую трагедию, как великий визирь Мелек-паша после душераздирающего прощания с женами и детьми выпивает на террасе своего дворца в Пере по указу повелителя чашечку отравленного кофе.
Нам не хватало только заснятого преступления. Но ведь невозможно заранее знать точный час совершения преступного деяния, тем паче что злоумышленники редко действуют в открытую.
Отчаявшись зафиксировать злодеяние обычными способами, мы решили сами устроить его в вилле, которую сняли для этого в Отейе. Сначала мы подумывали нанять актеров, чтобы они разыграли недостающее нам преступление, но ведь в этом случае мы обманули бы зрителей, привыкших, что мы снимаем лишь события, которые произошли в действительности, а кроме того, нас просто не могла удовлетворить актерская игра, как бы ни была она совершенна. Тогда нам пришла идея бросить жребий, чтобы выбрать среди нас того, что пожертвует собой и совершит преступление. Однако подобная перспектива никому не улыбалась. Как-никак все мы в нашей компании были порядочные люди, и ни одному не хотелось оказаться обесчещенным даже в коммерческих целях.
И вот однажды ночью мы затаились на углу улицы неподалеку от нашей виллы. Нас было шестеро, и все были вооружены револьверами. Появилась пара — молодые мужчина и женщина; одеты они были весьма элегантно, и мы сочли, что это очень кстати и станет притягательной подробностью сенсационного преступления. Мы молча набросились на них, связали и затащили в виллу. Один из нас остался их караулить. Остальные снова затаились в засаде, и, когда показался господин с седыми бакенбардами и в вечернем костюме, мы ринулись к нему и, несмотря на сопротивление, приволокли в виллу. Надо заметить, что, едва увидев наши револьверы, он прекратил и брыкаться, и кричать. Фотограф расставил аппарат, дал свет и приготовился запечатлеть преступление. Четверо из нас встали рядом с ним и нацелили револьверы на наших пленников. Молодой человек и женщина лежали без чувств. Я раздел их. С женщины я снял юбку и блузку, а молодого человека оставил в одной рубашке. Затем обратился к господину во фраке:
— Сударь, я и мои друзья не желаем вам ничего худого. Мы только требуем под страхом смерти, чтобы вы кинжалом, который я положил к вашим ногам, убили этих мужчину и женщину. Но первым делом вы должны привести их в чувство. Будьте осторожны, чтобы они вас не придушили. Но так как они безоружны, у меня нет никаких сомнений, что вы успешно справитесь с ними.
— Сударь, — учтиво отвечал мне будущий убийца, — я вынужден подчиниться насилию. Я вижу, у вас все подготовлено, и потому не собираюсь уговаривать вас отказаться от намерения, причины которого мне неясны; я прошу у вас одного-единственного снисхождения: позвольте мне скрыть лицо под маской.
Мы посовещались и пришли к выводу, что, если он наденет маску, это будет лучше и для него, и для нас. Я помог ему укрыть лицо платком, в котором проделал дырки для глаз, и убийца приступил к делу.
Он нанес молодому человеку удар в руку. Наш аппарат заработал и запечатлел эту жуткую сцену.
Острие кинжала вошло жертве в предплечье. Молодой человек вскочил на ноги и со стремительностью, удвоенной ужасом, прыгнул господину с бакенбардами на спину. Завязалась борьба. Женщина тоже очнулась от обморока и устремилась на помощь своему другу. Она погибла первой, пораженная ударом кинжала в сердце. Затем настал черед молодого человека: он упал с перерезанным горлом. Убийца прекрасно справился со своей задачей. Во время борьбы платок ни на сантиметр не сполз с его лица. И пока аппарат работал, он не снимал его.
