— Почему, был?
— Видишь вон ту машину. Сегодня вечером она увезет твоего дедушку в аэропорт, а оттуда в Америку. Поместят его там в клинику, ну и, сам понимаешь, мало кто в таком возрасте оттуда возвращается.
— Мама очень расстроится.
— Едва ли. Когда она узнает о завещании, думаю, плясать будет.
— Вы не знаете мою маму.
— И ты, Вася, плясать будешь. Только, пожалуйста, не называй меня тогда товарищем. Мне это слово ужасно не нравится.
— Плясать? — задумчиво переспросил Василий. — А что? И спляшу!
Он улыбнулся деду, безвольно опустившему плечи, боковым зрением увидел, как начала подкрадываться к ним та самая спецмашина, которая увезет князя к самолету, и громко, что тот даже вздрогнул, спросил секретаря:
— А оркестр тут для чего?
— Чтобы играть.
— А «цыганочку» они залудить смогут?
— Залудить? Интересное словцо. Думаю, Вася, смогут. Сейчас я уточню.
Но вот и пришло время — помните? — рассказать о главном таланте Василия Гвидонова. Солисте танцевального ансамбля, лауреате, победителе, призере многих достославных конкурсов.
Печально и тонко запела труба, пока еще прошелестели ударные инструменты. Вася закрыл глаза, выпрямил раскинутые руки и по-кошачьи пружинисто вышагнул к оркестру.
Такого с Гвидоновым еще не было. Это был танец огня и тоски смертельной, полет вольной птицы и жизни, всего одной жизни… Не тут ли место старым-престарым словам: заворожил, очаровал, заколдовал?
Не знал, Вася, что в эти самые минуты дед Христофор с трудом выстраивал разбегающиеся слова и они тихо слетали с его уст: «О внучек, прохлада моего глаза, о плод моей души, да не заставит меня Аллах тосковать без тебя, и пусть нынешнее время соединит нас с тобой и близкой моему сердцу Клавой».
Никто, конечно, не услышал этих слов…
А Василий Гвидонов творил чудо. Почему-то ему не прихлопывали, не подзадоривали криками. Только смотрели.
Дед Христофор беззвучно плакал.
Закончился танец, местные красавицы раздали группе Хохлаткиной скромненькие, но с позолотой шали, а дюжие молодцы приволокли по турецкому ковру. Затем на пристань заехал микроавтобус «фольксваген».
— Это подарок Василию Гвидонову, — громко объявил секретарь, — князь Христофор выражает надежду, что у него будет столько правнуков, сколько мест в этой машине.
Для приличия поаплодировали и деду и внуку.
Потом секретарь князя отозвал Василия в сторону и без обиняков спросил:
— Нина Фугасова невеста?
— Нет, — твердо ответил Гвидонов.
— Мог бы и соврать.
— Зачем?
— А затем, мой друг, что безделушка, которую я собирался вручить твоей невесте, равна по цене лимузину князя.
— Обойдемся.
— Вася, ты мне начинаешь нравиться. Буду рад встретиться с тобой, когда начнем делить наследство.
— Обойдемся, — снова хмуро повторил Василий.
— Нет, Вася, мы обязательно встретимся. Ну, а сейчас я вручу пару сувенирчиков и — гуд бай!
Секретарь князя вручил три сувенира: саблю — Африкану Салютовичу, шулерскую колоду карт чете Булочкиных и Хохлаткиной маленькую коробочку. Она заглянула в нее и… маковым цветом запылали ее щеки.
Оркестр грянул марш. Группа поднялась на теплоход. Князь Христофор стоял в окружении врачей. Он вяло поднял руку и лишь секретарь услышал, как он прошептал:
— Внучек, ку-ку…
— Прощай, дедушка! — загремел с теплохода голос Василия. — Проживи, пожалуйста, сто лет!
— Что ты кричишь? — сказала Нина Фугасова. — Он ведь глухой. А ты, говорят, его наследник?
— Кто говорит?
— Это секрет, и я открою его, когда мы встретимся дома.
— Если встретимся.
— Встретимся, ваше высочество. Обязательно встретимся.
ИЗ ПРОТОКОЛА
общего собрания группы,
состоявшегося на борту теплохода «Руслан» 12 июля 198… года
Председатель собрания Хохлаткина. Секретарь Волобуев.
Слушали. О подарках, полученных в городе Стамбуле от первого диссидента («изменника» — в протокол внесено предложение старосты группы), бывшего князя Христофора.
Постановили. С чувством гнева и презрения отказаться от жалких подачек диссидента (изменника) Христофора и безвозмездно передать оные в детский дом № 16. В том числе микроавтобус «фольксваген» и саблю-ятаган.
Собрание с возмущением отмечает, что Н. Фугасова категорически отказалась передать люстру в детский дом и словесно нанесла ряд оскорблений товарищам по круизу. Для наглядности приводится выдержка из так называемого выступления гражданки Фугасовой. На законный вопрос старосты группы Африкана Салютовича: «Почему дети должны остаться без люстры Фугасовой?» — последняя высокомерно и грубо ответила: «Знаете, где я вас всех видела?».
