Сюрпризы моря - страница 7
Кораллы — неустанные строители в океане — год за годом поглощают находящийся в нем кальций, сооружая коралловые рифы, которые могут достигать колоссальных размеров. На черных разветвлениях этого вида кораллов, называемых «Адамова голова», вкрапления самих полипов кажутся драгоценной инкрустацией.
Откуда такой гигантизм? Филипп объясняет это своеобразием подводного рельефа. Животные сосредоточены на нескольких узких участках скального обрыва, у основания которого расположена «фабрика» планктона, обильно поставляющая питательную субстанцию всему населению акватории.
Около небольшого богато расцвеченного гребня скалы нас встречает группа рыб-хирургов (Zebrasoma xanthurus). Их тело, напоминающее гитару, интенсивного ультрамаринового цвета, более светлая голова усеяна красными и черными пятнышками, а хвост, грудь и губы у них желтые либо ярко-оранжевые.
Первый посещенный нами грот, где Вальвула видел спящую акулу, был пуст. Его обитательница, возможно, отправилась пообедать и слонялась неподалеку от нас.
Пока что нас больше интересовали другие хищники океана — я говорю о барракудах. Это, по образной характеристике Бернара Делемота, «огромные щуки с волчьей пастью». Внешне они действительно напоминают щук: вытянутая морда, приплюснутая голова, удлиненное тело и хвост в форме ущербной луны. Но какие челюсти! Пять-шесть настоящих кинжалов спереди, а за ними несколько десятков большущих конических зубов…
Барракуда совершено не боится человека и проявляет к нему любопытство, к сожалению, нездоровое. Она никогда не подходит спереди, а коварно вертится за спиной. Ее тактика при этом сводится к устрашению: она имитирует стремительную атаку, клацает челюстями и т. д. Может быть, она принимает нас за кровожадных конкурентов, вторгшихся в ее владения? Самое неприятное, что абсолютно невозможно предугадать ее намерения. Агрессивность барракуды таит грозную силу, ее атака подобна вспышке молнии — серебристо-голубоватая стрела в прозрачной воде… Мы сознаем свою беззащитность: если ей вздумается укусить, то не успеешь даже дернуться для защиты…
— На самом деле, — говорит Бернар Делемот, — барракуда атакует редко, однако создается впечатление, что она готова обрушиться в любое мгновение. Она обнаруживает такую динамическую мощь, что возникают основания для самых худших опасений. Лично я подвергся двум нападениям барракуд, не считая небольших наскоков. В первом случае она цапнула ласту и выказала ко мне такое недружелюбие, что я предпочел укрыться в заготовленном акулоубежище. В другой раз барракуда бросилась на мои часы, по-видимому, раздраженная их блеском; меня спасла точность ее удара: если бы она промахнулась, то вырвала бы половину запястья.
— Что касается меня, — говорит Филипп, — то я подвергался лишь нападению акул и не имел неприятностей с барракудами. Но я видел их в деле — и это зрелище! Они не рвут жертву, а сначала как бы гарпунят ее передними зубами, треугольными и острыми, как стилеты… Поистине ужасен их вид, когда в сомкнутом строю они идут на аквалангиста! Они окружают вас двухметровым кольцом, и создается впечатление, что из него уже не выбраться: что бы вы ни предпринимали, относительная дистанция сохраняется… Другой их особенностью является способность исчезать, будто растворяться на местности. Их серебристая окраска, отливающая синевой, гомохромна колориту подводного рельефа, в котором они обитают. Даже при очень хорошей видимости барракуда остается невидимкой, можно различить только темнеющие очертания ее хвоста, белый глаз и сверкающую белизну зубов.
— Действительно, зубы барракуды не уступят хирургическому скальпелю, — присоединяется Альбер Фалько, — лучше принять это на веру. Барракуды охотятся по-волчьи: всегда настигают жертву сзади, не оставляя ей ни одного шанса. Мне вспоминается, как во время одной нашей экспедиции множество ремор нашли убежище под «Калипсо» в компании… с огромной барракудой. Ежедневно она пожирала рыбу-прилипалу. Я наблюдал, как это происходит. Она медленно приближалась к жертве, вдруг молниеносно бросалась на нее, и половина реморы оказывалась в пасти барракуды: она отправляла добычу в желудок, не разжимая челюстей, а в следующее мгновение проглатывала остальное.
