— Про дочь? — Он непонимающе уставился на нее.
— Да. Вы договаривались на вторник.
— А-а, — наконец сообразил он, — подработка. Точно. — Он усмехнулся, сокрушенно покачал головой. — Действительно забыл. Подвел ее.
— Да нет, — сказала Яна, — все нормально.
— Правда?
— Правда. Она сама сходила туда и устроилась. Работает. Сегодня уже третий день.
— Прекрасно! — с видимым облегчением воскликнул он. — Молодечик. Вся в тебя.
Издевается? Вроде нет. Да, похоже, ему просто не до этого.
И не до дочери. Порадовался тому, что все утряслось, и тут же отправил это в дальний уголок своей памяти, и вернулся к тому, на чем она его остановила.
Он ускользнул от нее. От них обеих. Нашел себе свой мир и обустраивает его по своему усмотрению. И ничего в своей мирской жизни менять не собирается. И уходить не будет. Нет надобности. Он уже ушел, хоть и продолжал физически присутствовать.
Но как только смог утерпеть и не поделиться всем этим с ней раньше? Он ведь все, абсолютно все рассказывал ей. Удивительно. Она спросила его об этом. Как только он умолк.
— Боялся, — ответил он после некоторой паузы. — Боялся, что ты размажешь мою идею по стенке. В самом начале. Так, что ей потом к жизни не возродиться никогда.
Обескураживающе откровенно. Это тоже что-то новое. Неужели сочинение фантастических романов так раскрепощает? И кстати…
— А почему фантастика? — спросила Яна. — Ты, по-моему, ее даже не читал никогда. Или я ошибаюсь?
— Ошибаешься, — сказал муж. — Всегда читал. С детства.
— И все равно, — упрямо проговорила она, — читать одно, писать другое. Или и тут я не права?
— Права, — ответил он. — Это разные вещи. Но… — он пожал плечами, — не знаю. Так легло. В голове что-то все время вертелось. Потом сел за стол и озвучил это. Само собой все вышло. Вообще-то в жизни многое так происходит. И многие решение так же принимаются…
— Как? — перебила его Яна. — Как принимаются? Сами собой? С какого бы это перепугу?
— Не то чтобы сами собой. — Муж задумался на секунду, потом продолжал: — Я бы сказал: интуитивно. По наитию. А выглядит так, как будто само собой.
— У меня не так, — бросила Яна.
— Да, — согласился он, — у тебя не так. Но, может, стоит попробовать?
— Что попробовать? — вскинулась Яна.
— Не знаю. — Он развел руками. — Притормозить. Расслабиться. Отдаться течению.
— И куда оно меня вынесет? — насмешливо поинтересовалась Яна. — На стремнину? Нет, извини, но меня это не устраивает. Мне это не надо.
— Может быть, — сказал муж, — может быть, тебе это действительно не надо.
Сказал совершенно серьезно. Без иронии. Не для того, чтобы, согласившись с нею, прекратить дебаты на эту тему, а потому, что и вправду так думал. Он сидел напротив нее такой спокойный, уверенный в себе, недосягаемый.
— И что? — сказала Яна. — Что дальше?
— Это в каком смысле? — удивился муж.
— Ты что дальше намерен делать?
— Дописывать книгу. Там буквально пара глав осталась. Если, — он усмехнулся, — меня, конечно, не занесет куда-нибудь в дебри.
— Будем предполагать, что не занесет, — сказала Яна. — Сколько тебе еще нужно времени?
— Тебе зачем это? — Муж удивленно смотрел на нее.
— Когда ты домой вернешься? — едва сдерживаясь, спросила Яна.
— А-а, ты об этом. Не знаю. — Он потер подбородок. — Неделя, наверное.
— Ладно, — сказала Яна, — будем ориентироваться на неделю. Ну что, я, пожалуй, пойду. — Она встала, взяла сумочку. — Заплатишь?
— Заплачу, — кивнул муж. — Послушай, а что ты хотела мне сказать?
— Я?
— Ну да. Сказала: нам нужно поговорить. О чем?
Яна чуточку помедлила, потом ответила:
— Не важно.
Проблемы ведь не существовало. Муж никуда не уходил, шашней ни с кем не крутил. Он допишет книгу и вернется. И все будет как прежде.
И в то же время — как прежде не будет больше никогда.
«Он обошел меня», — думала Яна, поднимаясь по лестнице на свой третий этаж. Она бежала, бежала изо всех сил, а он, слегка промедлив на старте, затем без труда нагнал ее и рванул вперед. Не оборачиваясь, не беспокоясь о том, как она там. Эгоист чертов. Странно было определять его так. Ведь ей всегда казалось, что такого жертвенного характера, как у Вересова, нет больше ни у кого на свете. Ну, разве что у матери Терезы. А он оказался эгоистом. Ничуть не меньшим, чем она сама. Но, может, это она и научила его эгоизму?
