— Шарик пломбира, пожалуйста, — прервала ее Яна.
Девчушка схватила меню и побежала к стойке. Яна оперлась локтями о стол и спрятала лицо в ладонях.
Они встречались, занимались сексом, разговаривали. Секс во всей этой процедуре не был главным. Ни для нее, ни, насколько она успела понять, для него. Разговоры? В них тоже не было ничего особенного. Иногда мыли кости сослуживцам, иногда болтали об искусстве и путешествиях, иногда вели споры «за жизнь». Артем почти никогда с ней не соглашался. Это было непривычно и любопытно. Димка избаловал ее своим послушанием, Артем же был как горький перчик, добавленный в пресную еду. Поначалу Яна делала попытки задвинуть его с его комментариями на задний план. Отчасти потому, что так привыкла, отчасти потому, что ей было интересно, как он себя поведет. Его это забавляло. Он выслушивал ее, но отползать на задний план наотрез отказывался, и Яне пришлось смириться с тем, что у него по всякому поводу имелось свое мнение, которое в девяноста процентах случаев не совпадало с ее.
Все. Больше нечего было бы рассказать об их отношениях. И тем не менее этим они не исчерпывались.
Только с ним она чувствовала себя самой собой. Он стал единственным человеком, с которым она не ломала комедию. Вряд ли он понимал это — Яна была невысокого мнения о его способностях к психоанализу, — может, и хорошо, что не понимал, иначе стал бы непременно пользоваться этим. А так Яна использовала его. Выговаривалась, подзаряжалась. Он служил для нее аккумулятором. Она не сразу обратила на это внимание, прошло несколько месяцев, прежде чем ей открылась истина, но как только открылась, Яна стала пользоваться Артемом на полную катушку. Подсела на него, как на наркотик.
— Ваш кофе, — услышала она.
Подняла глаза. Девчушка поставила перед ней чашечку с дымящимся эспрессо и поставила вазочку с мороженым.
— Спасибо, — сказала Яна.
— На здоровье! — Девчушка сверкнула улыбкой и убежала.
Но теперь с этим надо кончать. Жаль. Однако цена вопроса такова, что выбора у нее нет. И с Димкой такая же ерунда. Не собиралась она его искать. Все ее существо сопротивлялось необходимости делать это. А все потому, что Яне страшно не хотелось плясать под Димкину дудку, она никогда этого не делала, а сейчас происходило именно это. Пока он был рядом, у него не получалось играть по своим правилам — правила ему диктовала Яна. Теперь же, исчезнув, он перехватил инициативу и поставил ее в позу принимающего мяч. Если бы не должность и не ультиматум, прозвучавший сегодня утром, Яна палец о палец не ударила бы по поводу Димкиного исчезновения — и тем самым сломала бы ему весь кайф. Но жизнь распорядилась иначе, и пришлось это принять. Ничего, Димка еще заплатит за эту неразбериху.
Артем… Ну что ж, Артема вычеркиваем. Хорошо хоть, что с ним можно говорить обо всем откровенно. Он все поймет. И — Яна очень на это надеялась — не станет изображать оскорбленного самца, а поведет себя по-человечески. Тем более что у него есть эта, в белых брюках. До Яны ли ему теперь? Интересно, давно ли… Давно ли она делит Артема с этой девицей? Делить… Слово неприятно резануло. Никогда, никогда она никого ни с кем не делила.
— Прошу прощения… — услышала вдруг Яна. — Простите, вы, случайно, не Кукушкина?
Не веря своим ушам, она медленно повернулась. Уже сто лет ее никто не называл Кукушкиной. Кукушкина умерла в студенчестве. В тот момент, когда она стала Димкиной женой.
— Это, конечно, умопомрачительное зрелище. Кажется, что ты на вершине мира. Прямо раскинула бы руки и обняла его. Или схватила бы, слепила бы из него шарик, вроде как снежок, и бросила бы вдаль…
— Из кого? — спросил Артем, заводя машину.
— Из мира. — Девушка удивленно смотрела на него, мол, что ж тут непонятного.
— Снежок из мира, — усмехнулся Артем, — оригинально. А куда бы ты его бросила?
Девушка вопросительно подняла брови.
— Ну, я о том, — сказал Артем, трогаясь с места, — что раз ты из всего мира слепила снежок, то ничего не осталось, даже места, куда его можно бросить. Или нет?
— Ха! — воскликнула девушка. — Это в вас закостенелый материалист проснулся.
