Ферзухин. А наберётся столько?
Ромашкин. Вы, товарищ Ферзухин, по-моему, не верите в то, в чём меня только что убеждали. Сами себе противоречите. Как это не наберётся тысяча человек? Наши сотрудники — так? Жены — так? Представители общественности города — так? Бывшие служащие УКСУСа, ныне пенсионеры, — так? Гости из соседних совнархозов…
Ферзухин. А гости откуда возьмутся?
Ромашкин. Как откуда? Пригласим. Разве не интересно будет им приехать? Послушать доклад товарища Груздева, концерт лучших мастеров. Да-да, лучших, а не самодеятельность.
Свинцовский. А это… достанем?
Гречишникова. Достать просто. Приедут как миленькие. Из Москвы. На общественных началах. Разве они могут отказаться? Этим же они продемонстрируют свой отрыв…
Ромашкин. Вот-вот!
Гречишникова. Кроме того, наше радио пусть даст концерт по заявкам.
Ромашкин. Какое «наше»? Местное?
Гречишникова. Я разве сказала местное? Нет. Центральное. «Говорит Москва!»
Свинцовский. Правильно! Надо… э-э-э… отметить юбилей так, чтобы товарищ Шилов сказал: «Отлично, товарищи. На вашей Поперечной улице — праздник!»
Ромашкин. А кстати, она будет и дальше называться Поперечной?
Гречишникова. Нет!
Ферзухин. Не будет!
Свинцовский. А как?
Чарушин. Она будет называться улицей товарища Груздева!
Ромашкин. Вот это размах!
Чарушин. Да, если хотите! По достоинству!
Ромашкин. Но чего-то всё-таки не хватает…
Гречишникова. Про женщин забыли. Женщинам — цветы.
Ромашкин. Почему только женщинам?
Ферзухин. Цветы прежде всего — президиуму! На сцену собрания выбегают пионеры и преподносят букеты живых цветов товарищу Груздеву и другим…
Свинцовский. По утверждённому списку.
Ферзухин. Они читают стихи об УКСУСе, дудят трубы, и в зале…
Ромашкин….плачут.
Чарушин. Да, плачут. А дальше ещё трогательней: читают приказ о награждении грамотами, часами…
Ромашкин….юбилейными значками.
Гречишникова. Значками? Про значки мы забыли. Но я бы пошла дальше: выбить на монетном дворе памятную медаль! Местком это поддержит!
Свинцовский. И канцелярия.
Ферзухин. И отдел снабжения.
Чарушин. И администрация. Но — пошли дальше. Мы вручаем гостям памятные медали, они нам — сувениры, вымпелы, подарки, — словом, это уже их дело.
Свинцовский. Не их, а наше. Это мы должны предусмотреть, что они нам должны привезти. На самотёк — нельзя.
Ромашкин. Свинцовский прав. Что принесут нам, например, спортсмены? Коленкоровую папку? Кубок из магазина культтоваров? Нет, пусть уж они ознаменуют этот праздник…
Ферзухин….спортивными соревнованиями.
Чарушин. Вот-вот! Футбол пусть будет в этот день!
Гречишникова. Теннис! Бадминтон! Пинг-понг!
Ферзухин. Заплыв байдарок в честь…
Чару шин. Кросс на приз двадцатипятилетия УКСУСа! Представляете, по кольцевому маршруту вокруг города бегут несколько десятков физкультурников…
Свинцовский. Впереди — милицейский мотоцикл с сиреной…
Ромашкин. Сколько бежит физкультурников? Несколько десятков? И это массовость?
Ферзухин. Человек сто, не меньше.
Гречишникова. Триста!
Свинцовский. Массовость — это пятьсот!
Чарушин. И бегут эти… две тысячи…
Свинцовский. А впереди — мотоцикл…
Чарушин. Да, да, мотоцикл, кинохроника, корреспонденты, спортивные комиссары. И народ приветствует их. Люди снимают шапки, машут флажками, поднимают детей. А эти… пять тысяч, которые бегут, уже приближаются к клубу «Глобус», и самый быстрый из них появляется на сцене и вручает товарищу Груздеву горящий факел эстафеты.
Ромашкин. И с этим факелом Груздев бежит в Москву получать орден!
Чарушин. Проведём юбилей, а там — за работу.
Ромашкин. Нет, проведём юбилей, а там — письмо в газету: «Администрация и местком УКСУСа приносят благодарность учерждениям и лицам, поздравившим коллектив УКСУСа с двадцатипятилетием» и так далее. Такое письмо надо обязательно, чтобы лишний раз подчеркнуть… Одному композитору исполнилось тридцать лет, его никто не поздравил, а он всё-таки через газету принёс благодарность организациям и лицам…
Свинцовский. Письмо лучше написать заранее.
Чарушин. Да, кстати насчёт газеты. Статью туда надо подготовить за подписью Груздева. Поручим Ромашкину. Он к этому ближе. Что, Ромашкин, не согласен?
