Ну, конечно, все поняли, о каком учреждении идёт речь. А многие сотрудники в героях карикатур узнали самих себя. И очень обиделись. Пошли к тов. Горчицыну и принялись уверять его в том, что на одном из рисунков изображён непосредственно он, глава УКСУСа. Но это неправда, его в стенгазете нет. А что касается сотрудников, то нарисованы они художником с большим сходством. Хотя это было трудно, потому что лица у всех более или менее одинаковые, с нейтральным или кисловатым выражением. Как при лёгкой изжоге.
Больше всех возмущалась Жабина из отдела тарификации.
— Вы посмотрите, Степан Семёнович, это абсолютная я. Нос мой, причёска моя, бёдра мои… Я рассматриваю это как оскорбление.
— Да, — согласился Горчицын, — бёдра ваши.
А оскорблялась Жабина, если по совести, зря: я её три дня по делу ловил — поймать не мог.
Нет, художник, видно, талант! Это Стеклов из интенсификации, молодой парень. На вид серьёзный, а поди ж — остроумец. Говорят, в заочной аспирантуре учится. Словом, здорово он некоторых приложил. Но дело не только в нём — темы карикатур придумывал вроде бы сам редактор стенгазеты Бурмакин.
Жабина и некоторые другие настаивали, чтобы стенгазету сняли. Горчицын вызвал к себе Бурмакина. Газету не сняли, но перевесили в тёмный коридор, так как в холле, где она висела, начали внеплановый ремонт.
Дорогой Вася!
Вчера у нас было общее собрание УКСУСа. Подводили итоги за полугодие. Из доклада оказалось, что сделано очень много и что дисциплина значительно улучшилась. А какая же она раньше была? Это я про себя подумал.
Выступали все с заботой на лице. Говорили о достижениях.
А Стеклов — в своём репертуаре. Сказал, что УКСУС мешает работать предприятиям, создаёт волокиту и неразбериху, что в нём много лишнего народа и что для некоторых товарищей зарплата — это форма пенсии до пенсии. А потом он заявил даже, что УКСУС — это ясли для взрослых.
Прошёлся и но нашему отделу. У нас, мол. из всех сотрудников только одна машинистка работает — Зайцева. В коридоре не болтает, телефон не занимает: она на сдельщине.
А до неё были тут три машинистки на ставке. И к ним, бывало, не подступись: заняты. Поэтому мы все бумаги печатали сами. Одним пальцем. Представляешь, сидят старшие инженеры и одним пальцем: тюк тюк-тюк. Понесут бумагу начальству, а у того — поправки. Начёркает начальство красным или синим карандашом, и старшие инженеры опять одним пальцем: тюк-тюк-гюк.
А с Зайцевой хорошо. Она всё успевает. По относятся к ной некоторые сотрудники прохладно и даже насмешливо: халтурит, мол, деньгу зашибает.
Про эти разговоры и сказал Стеклов на собрании: Как же так получается? И кто на самом доле халтурит? Кто работает или кто не работает?
Вот ведь как завернул!
Но тут председательствующий по фамилия Кум-Кумачевский постучал ключом но графину:
Товарищ Стеклов свой регламент исчерпал. Многое, что он сказал, представляет интерес. По некоторые ого оценки слишком резкие. Я понимаю, что это от увлечённости, от пылкости, от молодости. Но тем но менее… И кроме того, мы с вами договорились к семи закругляться. А тут осталось несколько записавшихся для выступлений. Но, товарищи, смотрите. Нам фильм обещают показать — то ли швейцарский, то ли голландский. Названия не помню, но детям до шестнадцати лет нельзя… Фильм идёт два часа. К девяти он должен быть уже в другой организации. Будем мы дискутировать или закончим?
Собрание высказалось за то, чтобы прения свернуть. Уже, мол, поздно. Пора кипо смотреть.
Стеклову я слово всё-таки дал бы. Честно признаюсь, нравится он мне. Но я молчу. Сам пойми: пришёл новый человек, да ещё лично Горчицыным приглашённый, и вразрез с другими идёт. И, но сути, против самого Горчицына. Кстати, он, Горчицын, сидя в президиуме, всё время на меня смотрел: «Ну, мол, как ты, Сынулин?» А взгляд у него всё-таки пронзительный… И усами…
И заключительном слове о выступлении Стеклова Древесный сказал, что тот перехватил в критике и вёл себя неуважительно по отношению к коллективу.
Да, насчёт коллектива. Вестовой, Кудымкаров и Чебуреков сказали мне, что я в коллективе привьюсь. И тебя ждут. Идея, которую ты высказал, реальна. Пройдёт некоторое время, освободится какое-нибудь место, и ребята замолвят о тебе словечко Горчицыну. Тогда и ты сюда переедешь. Тебе, холостяку, собираться недолго. Чемодан в руки и айда. А как работать помогут. Да и я что знаю — расскажу.
