Шерифъ забралъ Брэса Денлапа и его шайку. Въ слѣдующемъ мѣсяцѣ ихъ судили и приговорили въ тюрьму. Всѣ обыватели стали опять ходить въ старенькую церковь дяди Силаса, любили и ласкали его и всю его семью попрежнему, не знали чѣмъ и угодить имъ, а дядя Силасъ говорилъ снова свои несвязныя, безтолковыя, глупенькія проповѣди, перепутывая передъ вами все такъ, что вамъ трудно было даже найти къ себѣ дорогу домой среди бѣлаго дня. Но прихожане дѣлали видъ, что лучше и краснорѣчивѣе этихъ проповѣдей ничего и не слыхивали; они слушали ихъ, плача отъ жалости и любви, хотя, клянусь, я едва выдерживалъ и всѣ мозги, какіе, у меня только есть, сбивались просто въ какой-то комокъ; но дало-но-малу эта общая любовь возвратила старику его разсудокъ и у него въ черепѣ все поустроилось попрежнему, — что не можетъ быть сочтено за лесть съ моей стороны. Такимъ образомъ, вся семья была счастлива, что твои птички; а какъ уже всѣ любили Тома, какъ были признательны ему и мнѣ тоже, хотя я тутъ былъ ни при чемъ, но когда прибыли двѣ тысячи долларовъ, Томъ Соуэръ отдалъ половину ихъ мнѣ и никому не сказалъ этого, что меня не удивило: я хорошо его зналъ.
КОНЕЦЪ.
1898
