– Милый, тебе не интересно? – Страстным шепотом вопрошала Нора. Фридрих Эдуардович заставил себя сосредоточить внимание на экране и, понемногу увлекся. Танец полуобнаженной женщины вокруг золотого идола, был мастерски поставлен и знаменитый критик увлекся. Мюллера, как профессионала вовсе не занимало эротическое содержание балетного сюжета. Да и в танцовщиках, не смотря на золотой антураж, никакой таинственности для него не было. Профессор сразу признал в манящей деве балерину большого театра Елену Палащенко и следил за ее движениями и пластикой.
– Божественно! – Воскликнул он и приподнялся.
– Тебе понравилось? – Обрадовалась Нора.
– Да, милая. Ленка чудеса творит. Я всегда думал, что Лена Полащенко, девочка без способностей, а тут она прелесть. – Восхищался Мюллер, все больше увлекаясь фильмом.
– Ты знаешь эту бабу? – Удивилась Нора.
– Это не баба, а очаровательная молодая балеринка Большого. Но все что я видел в ее исполнении, было очень слабо, а тут Леночка бесподобна. Оказывается, она просто не попала в свой репертуар. Ей нужны характерные романтические роли. Вот Кармен бы она станцевала. – Рассуждал Мюллер, внимательно наблюдая, как золотистая соблазнительница забирается на член идола:
– И руки восхитительны, – добавил он, но заметив, как оживает фигура золотого партнера, поморщился:
– А вот Дима Кац, вульгарен и рядом с Леной, совершенно беспомощен.
– Ты и мужика знаешь? – Нахмурилась Нора.
– Дима Кац танцор неплохой, но его конек, бытовой танец, а тут аллегория и он слаб. А по своей половой ориентации он вовсе не мужик. – Поведал профессор.
Я не думала, что все это твои друзья. – Разозлилась Нора и выключила фильм. Совсем другой реакции она ждала от этого просмотра.
– Зачем ты прервала этот этюд. В нем были любопытные находки. – Огорчился Мюллер. Нора не ответила, а поцелуем в губы, заставила критика замолчать. Она снова гладила его грудью по лицу, ласкала его плоть и добилась мужского внимания профессора. Мюллер снова застонал и лег на Нору. Он обнял ее и попробовал овладеть ее телом. Но в глазах старика поплыл туман, и ему стало не хватать воздуха:
– Мне плохо. – Прошептал он ели слышно. Нора выскользнула из под любовника и пошла в ванную. Там она намочила полотенце, вернулась и положила влажную махровую ткань на лоб Мюллера. Профессор тяжело дышал и не мог говорить. Нора вышла из спальни, достала из сумочки мобильный телефон и прошлась по кнопкам:
– Саня, ты меня слышишь. Срочно отправляйся на Кожуховскую, заберешь там бабку и немедленно сюда, на Тверскую. Когда будешь подъезжать, позвони. – Распорядившись, она дала отбой и набрала номер Татьяны Петровны.
– Вашему мужу плохо. Через десять минут у вас внизу будет моя машина. Спускайтесь и сюда, на Тверскую.
Покончив со звонками, она прошла в ванную, и быстро оделась. Мюллер продолжал тяжело дышать. Он побледнел, и на его лбу выступили капельки пота. Нора брезгливо оглядела профессора, вышла в гостиную и медленно обошла картины. Картин было восемь, и синеокая красавица уже приблизительно знала цену каждой. Она вынула калькулятор и уселась в кресло. Общая сумма впечатляла. Нора спрятала калькулятор назад в сумку, достала зеркальце, подкрасила губы и откинула голову на спинку. Так она просидела ровно пол часа, пока не зазвонил телефон:
– Ты где? – Спросила она в трубку: – Хорошо, поняла. – Сухо сказала Нора и спрятала мобильный телефон в сумочку. Через пять минут в дверь позвонили. Нора вышла в прихожую. На пороге стояла Татьяна Петровна Голикова. Она не успела переодеться в свои обновки и стала опять похожей на обыкновенную московскую пенсионерку.
– Что с ним? – Взволнованно спросила женщина.
– Не знаю. Что-нибудь с сердцем. Он же ископаемое. – Зло ответила Нора и вышла за дверь.
– Врач скоро будет? – Крикнула вслед Татьяна Петровна.
– Вызовите. Когда приедет, тогда и будет. – Ответила Нора и нажала кнопку лифта.
– Почему же ты не вызвала? – Ничего не понимая, воскликнула женщина.
– Вы его законная жена. А я что скажу. – Возразила синеокая красотка и скрылась в лифте. Татьяна Петровна, охая и причитая, побежала к телефону и долго путалась, объясняя дежурной скорой помощи адрес профессора. Наконец вызов был принят, и женщина, не находя дверь в спальню, заметалась по квартире. Мюллер побледнел еще больше. Губы его начали медленно синеть. Татьяна Петровна кинулась искать по шкафам лекарство. Ей довольно быстро удалось на кухне найти сердечные капли. Она дрожащей рукой побрызгала из пузырька в стакан, налила туда немного воды из чайника и побежала в спальню. Приподняв голову профессора, она влила ему в рот содержимое стакана. Мюллер закашлялся, но лекарство проглотил. Через несколько минут губы у него порозовели, и дыханье стало ровнее. Татьяна Петровна перекрестилась, вытерла ему лицо полотенцем и поцеловала в лоб. Мюллер слабо пошевелил губами, но от слабости ничего не смог сказать Татьяна Петровна вздохнула, вернулась на кухню, взяла чистый стакан и опять накапала капли. На этот раз для себя.
