– Тогда, давай отметим знакомство. Я угощаю. – Предложил Фирсов.
– По идеи, я должен выступить, как вновь заступивший на вахту. – Возразил Глеб.
– Ты, пацан, случайно не из этих? – Покосился на напарника Фирсов.
– Из каких, этих? – Глеб сразу подумал, уж не прокололся ли он где-нибудь.
– Ну, из тех, что в тельняшках. Не из морячков? – Уточнил Клим.
– Из них. Служил на флоте. – Облегченно вздохнул Михеев.
– Тогда тебя не перепьешь. Вас на волне сильно закаливает. А насчет, кому сегодня выступать, решать оставь мне. Пока ты у меня второй водитель и должен мое мнение уважать. – Серьезно заявил Фирсов.
– Не возражаю. – Легко согласился второй водитель.
Расплатившись на стоянке, напарники вышли на улицу, и Фирсов вытянул свою огромную рыжую лапу. Старенькая «волга» универсал лихо свернула к ним и с визгом притормозила. Клим назвал адрес, и они покатили по Кольцевой на Восток. Михеев не очень любил пьяные застолья, но решив, что это самый короткий путь к получению информации, с предстоящей пьянкой смирился. Он помнил, что однажды, шеф спросил «Пить умеешь»? Глеб тогда не понял, что Ерожин имеет ввиду. Петр Григорьевич пояснил: – «Это значит, жрать водку как свинья, но оставаться джентльменом». Михеев запомнил. Они свернули на Щелковское шоссе, проехали по нему не больше километра и, крутанув налево, под стрелку, оказались в районе Измайлова. Водитель притормозил у двенадцати этажной башни на Второй Парковой.
– Приехали. – Сообщил Клим и расплатился. Глеб отметил, что кошелек напарника с трудом вмещает сторублевки. Они вылезли из «волги», и Михеев послушно зашагал за конопатым «начальником». Клим направился в универсам и, оставив Михеева у входа, исчез в толпе. Вернулся он минут через двадцать, с трудом справляясь с покупками.
– Закуски забери. Рук не хватает. – Позвал Фирсов и Глеб понял, что помощь нужна. Банка с солеными огурцами, вовремя подхваченная Глебом, чудом не разбилась. Глеб покосился на пакет с бутылками и понял, что испытание для его организма предстоит не шуточное.
Из универсама они вернулись к башне и поднялись на одиннадцатый этаж. Выйдя из лифта, Фирсов опустил пакеты с покупками на пол, и долго рылся в карманах в поисках ключа. Ключ был найден, и напарники внесли в квартиру весь боекомплект предстоящего пира. Клим с ходу врубил свой музыкальный центр, и лихой ударник сотряс стены однокомнатной квартирки. Михеев почувствовал, что внутренности у него задрожали, поморщился, но решил не портить хозяину праздника. К комнате у Фирсова сидеть было не на чем. Кроме надувного матраса и огромного, изрыгающего адский шум, музыкального центра, Глеб там ничего не увидел. Пировать предстояло на кухне. Конопатый хозяин, подергиваясь в такт грохочущей музыки, довольно ловко, открыл банки и консервы, крупными кругами накромсал колбасу и достал с полки граненые стаканы.
– Ты запиваешь, или как? – Крикнул он Михееву, чтобы тот услышал. Глеб водку пивом не запивал, и отрицательно покачал головой: – Ну, давай. – Потер свои лапы в предвкушении выпивки Фирсов, и уселся за столик. Глеб последовал его примеру. Сидеть двум здоровенным мужикам на маленьких табуреточках было не ловко, и гость с хозяином с трудом нашли место, чтобы пристроить свои ноги.
– Так за что пьем? – Спросил Михеев, но понят из за музыки не был.
– Давай зальем. – Не впопад поддержал Фирсов.
– За что пьем!? – Заорал Глеб во всю глотку.
– Женюсь я! – Заорал Фирсов в ответ. Они чокнулись и залпом осушили стаканы. Михеев, проглотил огурец и кружок вареной колбасы и, стараясь перекричать музыкальный фон, поинтересовался:
– На ком?
До хозяина, наконец, дошло, что при таком грохоте, поделиться радостью от предстоящей женитьбы он не сможет. Фирсов вскочил, забежал в комнату и урезал звук своего музыкального агрегата. Глеб с облегчением вздохнул. Его уши, взращенные в тишине вологодских лесов, подверглись нелегкому испытанию. Фирсов вернулся и, перед тем как сесть, снова наполнил стаканы и, со знанием дела, предложил:
– Давай вдогонку, а потом немного притормозим.
– Значит, женишься. Счастья тебе. – Поднял свой стакан Михеев и, подождав, пока напарник пристроит шпротину на хлеб и поднимет свой, чокнулся с ним и выпил до дна.
