Вечером они вернулись в Вильнюс и, забрав свои вещи из отеля, покатили в аэропорт. Фридрих Эдуардович крепко пожал на прощание своей сухой породистой рукой, руку Гундаса и искренне его поблагодарил. Молодой человек потратил на них уйму времени. Гундас обворожительно улыбнулся, и ответил, что и сам получил большое удовольствие от общения с москвичами. В одиннадцать часов вечера они были в Шереметьеве, а немного за полночь, черный «бюик» Норы, доставил профессора до подъезда его московской квартиры.
Мюллер предложил девушке остаться у него, но Нора не согласилась. Она сказала, что после столь насыщенного дня, профессору необходимо выспаться.
Прошло несколько дней. Фридрих Эдуардович пребывал в великолепном состоянии духа. Он вспомнил себя в свои молодые годы и понял, что Нора вернула ему молодость. Синеокая красавица каждый вечер звонила Мюллеру и говорила нежные слова. Фридрих Эдуардович соскучился и желал встречи. Он понял, что мужская сила постепенно возвращается к нему и мечтал доказать Норе, что она не зря считает его мужчиной. Вчера, профессор пригласил девушку на ужин, пообещав выступить в качестве повара. Нора согласилась и Мюллер с утра отправился на центральный рынок. Столько денег на еду профессор никогда не тратил. В небольшой рыбной лавке, где торговал сонный азербайджанец, профессор приобрел живую стерлядь. Рыбка обошлась ему в четыреста рублей. Зелень и специи он нашел без труда. Затем закупил шампиньоны. Очень долго и капризно выбирал картофель. Мюллер хотел, чтобы клубни были розовыми и не очень крупными. Такой картофель он нашел только у одной пожилой крестьянки.
Оставалось подумать о десерте. Размышляя, какими фруктами поразить гостью, Фридрих Эдуардович остановил свой выбор на инжире. Кавказец просил пятьсот рублей за килограмм. Мюллер вздохнул и велел свесить пол кило Это удивительное растение – тайна природы. Инжир не цветет. Синеватые, грушевидные инжирины в спелом состоянии сохраняются очень не долго. Раньше, свежим инжир до Москвы довезти не могли. Больше ему на рынке ничего не требовалось.
Вино, минеральную воду и сыры он купил не далеко от дома, на Тверской. Около часа профессор с покупками вернулся домой, принял ванную и лег отдыхать. По магазинам и рынкам старик ходил редко, и путешествие его утомило. Отдохнув чуть больше двух часов, Мюллер встал, умылся и уселся в свой кабинет, читать поваренную книгу. Она называлась «Книга о здоровой и вкусной пище». Издали ее в пятьдесят третьем году, уже после смерти Отца народов. Но помпезный сталинский «ампир» проступал на каждой странице. Мюллер сохранил эту книгу, потому, что в ней приводились рецепты, которые еще помнили старые повара. Для своего времени книга и выглядела уникально. Она была толщенная, с цветными фотографиями блюд, ресторанных залов и столовых приборов. Стерлядь в книге предлагали готовить в десяти разных видах. Мюллер и без книги, знал толк в поварском искусстве и иногда готовить любил. Правда, в последнее время почти этого не делал. Интерес к кулинарии профессору вернула Нора.
В пять часов Фридрих Эдуардович отправился на свою кухню. Он облачился в фартук, тщательно помыл руки и разложил на кухонном столике закупленные продукты. К семи ужин был готов. Профессор снял фартук и пошел одеваться. Принимать Нору Фридрих Эдуардович решил в светлых шерстяных брюках и легкой шелковой рубашке. Галстук он заменил легким шарфиком в мелкую клетку. К восьми стол в гостиной был накрыт. В канделябре горели свечи, в их свете сверкали золоченые серебряные приборы, и просвечивал тончайший немецкий фарфор.
Нора не опоздала ни на минуту. Мюллер открыл дверь, снял с гостьи легкий лайковый плащ и получил взамен букетик роскошных гвоздик и нежный поцелуй девы. Красавица, как всегда была неотразима, хотя выглядела довольно строго. И лишь долгий разрез длинной юбки, позволял при ходьбе лицезреть ножку Норы, почти от бедра.
– Тебе, Фридрих, очень идет роль хозяина дома. – Кокетливо заметила гостья, усаживаясь за стол. Мюллер поклонился и, выключив электричество, оставил только свечи. В полумраке антикварная квартира профессора выглядела музейно, но Нора вовсе не проявляла любопытства. Она вела себя так, будто бывала в этом доме много раз. И лишь когда Мюллер выходил на кухню, цепко оглядывала его обстановку и картины.
