– Ну и что? – не понял Кар.
– Как что! Они требуют. Директорша не соглашается – как можно, там аморально, там мальчики, а они, как известно, все развратники, наркоманы, преступники и вообще исчадия ада. И вдруг наши чистые, непорочные девы пойдут на дискотеку! Ах-ах! А эти девы, между прочим, давно уже встречаются с исчадиями ада, по ночам спускаются по веревке со второго этажа в сад, курят под одеялом. А в прошлом году двоих пятнадцатилетних пришлось срочно вернуть родителям – они забеременели.
– Ну да? – удивился Кар. – Я думал, у вас вроде монастыря.
– Именно, – многозначительно поддакнула Элизабет. – Сплошной грех.
– Ну и чем кончился бунт?
– Фарсом! – Элизабет расхохоталась. – Прогресс не остановить. Куда от дискотеки денешься? Договорились на компромиссе: ходить будут, но только в субботу, до десяти вечера и в сопровождении дежурной воспитательницы. Но участницы бунта – их семнадцать – будут наказаны, то есть выпороты. Вот я сегодня весь день и работала. Ты думаешь, так просто выпороть семнадцать здоровых девок! Устала как черт.
– Бедняжка, – посочувствовал Кар, – в следующий раз позови меня, я тебе помогу.
Посмеялись, помолчали. И вдруг Кар начал исповедоваться:
– Знаешь, Бет, я, кажется, влюбился.
– Ну да! – Элизабет чуть не выронила стакан, который держала в руке. – Почему ты так решил?
– Во-первых, я должен ее все время видеть. Не могу долго без нее, – деловито перечислял Кар, – во-вторых, она мне кажется лучше всех на свете; в-третьих, понимаешь, в-третьих, мне хорошо с ней, в общем, как тебе объяснить, раньше такого не бывало.
– Да-а, – протянула Элизабет, она серьезно обдумывала услышанное. – Похоже, что влюбился. Но это же здорово, Ал! А кто она?
– Да никто. Преподает язык в Университете. Помнишь дело, когда мы выясняли по просьбе одной жены, куда мотается муж? Не помнишь? Ну, мы еще смеялись: он язык учил, хотел жене сделать подарок. Ну?
– Да, да, припоминаю…
– Вот эта преподавательница, которую мы подозревали, что она дом свиданий содержит. Вот она. Начал с ней из-за того дела встречаться, а потом пошло.
– Ты счастлив, Ал, скажи, счастлив? – глаза Элизабет сияли, она сама была искренне счастлива.
«Как она может пороть девочек? Ума не приложу!» – подумал Кар.
– Счастлив? – переспросил он задумчиво. – Не знаю. Наверное.
– То есть как не знаешь? – возмутилась Элизабет. – Или она к тебе равнодушна?
– Да нет, она мне как-то жизнь спасла.
– Спасла жизнь? – Элизабет даже вскочила. – Что значит как-то? Ты что, не помнишь, когда это было?
– Да помню, все помню, я тебе потом расскажу. Дело не в этом. Понимаешь, она ведь не знает, кто я.
– Как не знает? Почему?
– Она думает, что я тренер по каратэ. Я ей не говорил про «Око».
– Но почему? Что здесь постыдного? Работа как работа. Между прочим, можешь ею гордиться – борешься с преступниками. Рискуешь жизнью.
– Ты думаешь?
– Но я же не стыжусь Лора и его профессии.
– Да, конечно. – Кар никак не мог сформулировать свою мысль, – Понимаешь, мне кажется, что она эту мою профессию не одобрит.
– Почему ты так решил? – допытывалась Элизабет. Тогда Кар рассказал ей об эпизоде в парке.
– Она мне так и сказала: «Я тебя испугалась». Понимаешь, она против всякого насилия. Еще это общество «Очищение»…
– Какое «Очищение»? – Элизабет нахмурила брови. – Я что-то слышала об этом. Они устраивают демонстрации, да?
– Да. И не только. Вот она ходит на эти демонстрации, и отговаривать ее напрасно, только поссоримся. Они протестуют против насилия, против, как она говорит, «заражения окружающей среды»…
– Ну, а ты при чем, ты что, на химическом заводе работаешь?
– Да нет, они хотят очистить среду не только от всякого мусора, ядовитых веществ, но и от насилия, деспотизма, в общем, разных таких штук.
– Но ты-то, ты-то как раз и защищаешь от преступников! – Элизабет была искрение возмущена.
– Может быть, может быть, – мямлил Кар. – Понимаешь, я не могу тебе объяснить. Я просто чувствую, что она мою работу осудит. Мы же, сама знаешь, иногда приходится… Словом, не всегда мы ангелы.
– Но нельзя же делать грязную работу чистыми руками. Вы как раз и очищаете мир от всякой гадости, а уж тут все методы хороши, ты объясни ей, – убеждала его Элизабет.
