— Джукун, тебе я оставил мантикору. Ее предназначение откроется в должное время, а пока — храни ее как зеницу ока.
Люди, получившие дары, преобразились. Лица их будто выцвели, у глаз пролегли морщины, улыбки стерлись. Радостное возбуждение сменилось угрюмой решимостью. И лишь глаза избранных сверкали неожиданно ярко. Один — зеленый, другой — голубой.
На связке осталось три предмета.
Слон был его по праву. Предшественник Морадиты предавал этот предмет и все, что к нему прилагалось, по всем правилам в течение пяти лет преемничества. После смерти старого жреца Морадита стал Хранителем Мудрости Дракона и фигурки слона.
Для маленькой саламандры Морадита не смог найти нового владельца. Никому из людей он не доверял настолько, чтобы вручить такой дар. Быть может, в будущем, когда найдется достойный…
Последний предмет — коварная юркая сколопендра. Людям лучше держаться от нее подальше. А значит, сколопендре суждено оставаться на шее Морадиты до тех пор, покуда это в его власти. А дальше пусть решает его преемник.
Морадита повесил остатки ожерелья обратно на шею и спрятал под одежду.
— Отныне вы — новые жрецы Золотого Дракона и соправители бессмертного города Озо.
Но, словно сомневаясь в его словах, спящий в сердце горы Дракон рокочуще вздохнул, и скалы ответили ему дружным эхом. Тонкая струйка дыма из разлома на миг окрасилась языками пламени. Тяжело хлопая крыльями, поднялась от озера стая большеклювых розовых птиц. Завыла-захохотала собакоподбная тварь в высокой траве.
Морадита всего этого не замечал. Он смотрел на зеленую долину перед собой, но видел прекрасный город, затмевающий красотой все, что было создано правителями ушедшей на дно океана Лемурии. Суровый Морадита мечтал.
Поздняя весна 1889 года. Лондон. Лондонский мост.
Сыщик Ричард Дрейтон по прозвищу Пустельга
Дверь букинистической лавки «Старая книга», расположенной на Лондонском мосту, звякнула серебряным колокольчиком, подвешенным над входом, и отворилась. Тотчас мириады пылинок заплясали в лучах проникшего внутрь утреннего солнца, становясь на свету золотыми, словно волшебный порошок невидимых фей. Хорошо одетый светловолосый молодой джентльмен вошел в магазинчик, слегка склонив голову в цилиндре перед низкой притолокой. На вид ему было двадцать два — двадцать три года, а на лице играла спокойная улыбка уверенного в себе человека. Он опустил в латунную вазу у двери свою щегольскую трость и снял перчатки.
— Закрывайте, пожалуйста, дверь, молодой человек, — раздался из-за стеллажей нетерпеливый голос хозяина. — Книгам вреден свет солнца, разве вам это неизвестно?
Вошедший неторопливо огляделся в поисках сварливого книжника и, не найдя его, выполнил просьбу. Колокольчик вторично отозвался звоном. Лавка погрузилась в полумрак, пропитанный запахами пыли, старой бумаги и чернил.
— Разве свет в магазине не нужен? — поинтересовался молодой человек у темноты.
— Зачем это? — с мнимым удивлением отозвался невидимый хозяин.
— Ну как же! — гость вскинул бровь, повернувшись на голос. — Ведь покупатель должен видеть, что он приобретает? А в такой тьме я даже не могу разглядеть вас, не говоря уж о товаре.
— Мой магазин не торгует бульварными романами, молодой человек, и, стало быть, нужды в разглядывании картинок у моих покупателей нет. Они обычно знают, что ищут, а я знаю, где это искать.
— Ни за что не поверю, что клиент не пожелает взглянуть на книгу, прежде чем выложит за нее кругленькую сумму.
Хозяин за полками закряхтел. Послышалось шарканье, скрипнули половицы, затем чиркнула спичка, и в глубине магазина замерцал огонек.
— На этот случай у меня есть свеча, — признался хозяин, появляясь из темноты с подсвечником в руке.
Это был старый человек, сгорбленный годами и очень худой — почти плоский, словно высушенный лист из гербария. Седые длинные волосы книжника падали на лицо и почти касались горящей свечи.
— Открытый огонь опаснее солнечного света, — заметил гость, легким жестом обведя стеллажи с книгами.
— Ежели желаете поучить кого-нибудь уму-разуму, могу рекомендовать переплетчика, Труди Дастинга. Он редкостный осел, и его лавка следующая на мосту.
