— Кажется, я начинаю понимать, — улыбнулся Стил. — Боитесь конкуренции?
— А вы представьте, сколько частных сыщиков сейчас бросится предлагать свои услуги этим старым девам.
— Ну, вам с вашим соколом они не помеха.
— Боюсь, дело может затянуться из-за этой толкотни.
— Что верно — то верно. А еще его могут найти и ребята из Скотланд-Ярда.
— Исключить, конечно, нельзя, — с сомнением отозвался Пустельга. Он был не лучшего мнения о способностях полицейских по части розыска украденного. — Так что у вас за дело?
— Пустяк. Задачка в самый раз для вашего сокола. — Стил прекратил размахивать цепочкой и положил серебряную луковицу на стол. — Вот, полюбуйтесь. Что вы можете сказать о хозяине этих часов?
Молодой сыщик взял часы, внимательно оглядел их со всех сторон, открыл циферблат, приложил к уху и долго слушал. Затем он изучил цепочку. Последнее звено, которым она раньше крепилась к карабину на чьих-то брюках, оказалось сломано. Наконец сыщик достал из кармана свои собственные часы и сравнил время на обоих.
— Ну-с, что скажете? — спросил Стил, когда осмотр был завершен.
Мастер Пустельга принял важный вид и ответил:
— Хозяин этих часов теперь вынужден спрашивать время у прохожих.
— Феноменально! — Эдуард шутливо похлопал в ладоши, но его улыбка быстро сошла на нет. — Вы могли бы его найти, Рик?
— Да. — Теперь Пустельга и в самом деле был серьезен. — Если карабин от цепочки остался на штанах владельца, мы найдем его в два счета.
— Именно на это я и рассчитывал.
— Ловите какого-то опасного типа?
— Да, личность весьма серьезная. Если дело выгорит — мои дела пойдут в гору.
— Это вы сорвали с него часы?
— Да, схватились вчера вечером. Он оказался крепким орешком и в конце концов умудрился улизнуть. Вот — все, что осталось.
— Этого хватит.
Мастер Пустельга достал сокола из кармана, взял в другую руку часы и на несколько секунд прикрыл глаза. От фигурки исходило знакомое с детства легкое покалывание. Вскоре сокол стал теплым, а потом сыщик «увидел».
Это была дешевая грязная таверна без окон, расположенная в подвале старого доходного дома. Изрезанные ножами пьяных завсегдатаев столы располагались так тесно, что посетители с отвисшими пивными животами едва протискивались между ними. Стульями здесь служили неотесанные толстые поленья, которые нельзя было поломать в драке или испортить иным способом. Несколько свечных огарков горели в люстре под низким задымленным потолком. В очаге тлели еле розовые угли.
Своим обычным зрением мастер Пустельга, пожалуй, мало что смог бы различить в этом чадном сумраке, но «соколиным взором» он кое-что разглядел. Нужный ему человек сидел в самом дальнем от входа углу. Это был здоровяк примерно одной со Стилом комплекции. Он сноровисто разделывал громадным ножом кусок полусырого мяса, который в этом непритязательном заведении, наверное, выдавали за эскалоп. Этот нож, а также неприветливый взгляд исподлобья отпугивали даже самых отчаянных драчунов. Человек обедал в одиночестве. На поясе у громилы сиротливо пульсировал перед «соколиным взором» Пустельги маленький серебряный карабинчик — все, что осталось от дорогих карманных часов.
— Я его вижу, Эдуард!
— Отлично, дружище! Что бы я без вас делал. — От радости Стил едва не потирал руки. — Как он выглядит?
— Вашего телосложения, коротко стриженный, одет под мастерового. Орудует здоровенным ножом, что твоей зубочисткой.
— Так и есть, это он! Назовите мне точное место.
— В Уайтчепеле, на Гринфилд-стрит, в подвале одного из домов кабачок «Старый Дональд».
— Не знаю, ну да ничего — найду. — Стил открыл ящик стола и достал револьвер. — Огромное вам спасибо за помощь, Рик. Обещаю: половина гонорара с этого дела — ваша.
— Погодите-ка, вы что же, собираетесь отправляться в погоню прямо сейчас?
— Конечно, — ответил Стил. — Где я буду его искать, когда он покинет этого «Старого Дональда»?
— Я найду его для вас где угодно, пока он носит эти штаны с карабином.
— Мне он нужен прямо сейчас. Люди, на которых я работаю, не любят долго ждать.
— Кто это, если не секрет? — не удержавшись, спросил Пустельга. Он понимал, что вопрос бестактный, и если бы Эдуард хотел, то давно уже рассказал бы ему все. Но тревога, внезапная и необъяснимая, поселилась в его душе. Предчувствие беды, возникнув при виде угрюмого здоровяка, уже не хотело отступать.
