— Монетку, одну монетку!..
— Деньги давай! Деньги давай! Давай деньги!..
Пахнуло невыносимой вонью месяцами не мытых тел, экскрементов и мочи. Ричард прикрыл рот ладонью, подавляя приступ тошноты.
— Проявите милосердие, господа, — посоветовал провожатый. — Киньте страждущим парочку полупенсовиков. А они купят себе кусок хлеба или бурдючок янтарного канарского.
— У кого купят? Разве тут есть лавка?
— У меня, — честно ответил страж.
Стил нашел несколько мелких монет и сунулся было к решеткам.
— Близко не подходите, сэр, — предостерег предприимчивый проводник. — Тюремная лихорадка — страшная хворь. И ужасно заразная. В прошлом году маляры красили соседний «каменный мешок», так из восьмерых семеро заболели, а двое из них и вовсе померли. Вы лучше мне сразу отдайте, а я уж им все, что надо, принесу.
Стил коротко размахнулся и бросил монетки в темноту.
— Вы получите отдельно, — сухо пообещал он.
— Как угодно.
Они миновали залу с решетками и оказались в следующем помещении. Это была большая комната, поделенная на отдельные крошечные камеры, в которых томились арестанты, удостоенные одиночного заключения. В каменный пол этого мрачного подземелья были вделаны крюки, цепи от которых тянулись в камеры. Из камер же по полу шли желоба, по которым отходы жизни заключенных стекались в общую клоаку, источающую нестерпимый смрад.
— Здесь у нас опасные, — предупредил провожатый. — К ним не подходите, а то и до Преисподней не доберетесь.
Сыщики сочли за благо последовать совету. Впрочем, и сами обитатели одиночек не проявили к гостям никакого интереса.
Рядом с дырой, куда стекались нечистоты, в пол был вмурован здоровенный люк. Прямо на нем располагался низенький табурет, на котором восседал скрюченный старый человечек, завернутый в лохмотья. Прямо на плече у старичка хитрым ремешком, пропущенным под мышкой, был прилажен подсвечник со свечой. В руках караульщик держал книжку.
— Это те господа, которые к Узнику, — сообщил проводник.
Старичок поднял глаза от страниц, встал и подошел к Ричарду.
— Сокол? — спросил он, прищурившись.
Голос у человечка был под стать внешности — старый, скрипучий.
— Зовите меня мастер Пустельга.
— Как вам угодно. Этот человек с вами?
— Да.
Старичок секунду размышлял.
— Хорошо, пусть тоже пройдет. Люк откроете сами. Внизу вас встретят.
Стил сунул в ладошку проводника мелкую монетку, и они с Ричардом, отставив в сторону табурет, ухватились за кольца, припаянные у краев люка. С огромным трудом им удалось отодвинуть стальной диск в сторону.
— Как вы с ним управляетесь? — отдуваясь, спросил Ричард.
Старичок проигнорировал вопрос. Он уже сидел на своем табурете и вновь читал книжку. Ричард пригляделся: это были «Опыты» Монтеня.
Спуск по ржавым скобам в абсолютную тьму Преисподней был недолгим, но Ричард успел поймать себя на мысли, что уже с трудом представляет солнечный свет. Как люди могут годами оставаться тут, терпя голод, грязь, болезни и почти полное отсутствие света и сохранять при этом здравый рассудок? Его мутило от одной мысли о том, чтобы задержаться в тюрьме надолго.
Внизу, однако, оказалось не так уж темно. На стене рядом с лестницей горел самый настоящий факел. Был ли он зажжен специально к приходу гостей или оставался здесь постоянно, сыщики не поняли.
Их поджидал щуплый мальчишка лет двенадцати с неожиданно чистыми светлыми волосами и в подобии костюма. Штаны, правда, были ему коротки, а курточка надета прямо на голое тело, зато на шее красовался большой зеленый платок. В общем-то, новый проводник не выглядел так уж необычно — за свою жизнь в приюте и на улицах Ричард повидал и не такое, — пока не открыл рот.
— Кто из вас Сокол? — спросил он, и сыщики с содроганием увидели, что зубы паренька искусно подпилены. Конической формы, острые, словно клыки дикого зверя, они делали его похожим на демона из кошмаров. Ричард сглотнул, прежде чем ответить:
— Я.
— Следуйте за мной. Ничего не бойтесь. Вы под охраной Узника. Ваш спутник пойдет с нами, вопрос его присутствия на аудиенции будет решаться на месте.
Сыщики покорно пошли за острозубым мальчиком, чувствуя себя героями сказки, добровольно бредущими в логово тролля. Эдуард безотчетно тронул револьвер у себя на поясе и только теперь осознал, что его пустили сюда с оружием.
