— Тем сильнее это сужает круг подозреваемых, не так ли?
— Несомненно. И если бы у меня было время, я сам справился бы с поисками. Но мой хозяин настаивает на незамедлительном возвращении мыши. И ваша помощь именно в этом будет оценена по достоинству.
— Итак, кто, по-вашему, мог совершить невозможное?
— Я знаю только двоих таких специалистов.
— Кто же они?
— Первый — Джимми Сквозняк. Вор экстра-класса, профессионал-одиночка. Много лет обучался искусству йоги у индийских мастеров. Гибкий и быстрый, как змея, способен пролезть между спицами каретного колеса на полном ходу. Невероятно силен и вынослив, несмотря на преклонный возраст и скромную комплекцию. Нужно признать, кража такого масштаба ему была бы по силам, но я не верю, что он решится грабить… моего шефа. Он человек старой закалки, и не представляю, какой барыш ему нужно было посулить, чтобы заставить отказаться от принципов. К тому же он прекрасно осознает смертельный риск этого предприятия.
Пустельга не видел лица человека в гамаке и не мог судить о его возрасте. Но комплекцию похитителя он не назвал бы скромной. Впрочем, рядом с Краббом любой человек выглядит карликом. Нужны были уточняющие вопросы.
— Он носит оружие?
— Не волнуйтесь, вам ничего не угрожает. Во всяком случае, отбирать предмет у вора не понадобится. Этим займусь я.
— Я не волнуюсь, — ощетинился мастер Пустельга. — Мне нужен точный психологический портрет похитителя.
— Он мастер скрытного проникновения и обычно в оружии не нуждается. Но использовать в качестве оружия подручные средства Сквозняк умеет виртуозно.
— Ясно. Кто второй?
— Вторая. Это женщина, Гуттаперчевая Пэт. Бывшая циркачка — жонглерка и акробатка. Чертовски ловкая и везучая воровка. Отчаянная до безрассудства, способна на любую авантюру и не боится ничего на свете. Она успела перейти дорогу многим по обе стороны закона. И Скотланд-Ярд, и кое-кто из воровского мира охотятся за ней уже много лет. Но она не работает на заказ, насколько мне известно. Крадет только то, что считает нужным.
Человек на крыше определенно не был женщиной. Но Пустельга на всякий случай уточнил:
— А оружие?
— Да. Носит револьвер, который охотно пускает в дело. Если вас интересует мое мнение — она абсолютно безумна.
— Понятно. Еще кого-нибудь подозреваете?
— Нет.
Дело принимало сложный оборот. Мастеру Пустельге уже доводилось работать с клиентами, которые настаивали на своем обязательном участии в поимке похитителя. И всякий раз им оказывался кто-то из ближнего окружения, кого сыщик сразу «вычислял», перебирая знакомых жертвы и незаметно подталкивая ее к «правильному» ответу. Но на этот раз подозреваемые кончились раньше, чем он опознал преступника.
— Вы уверены? Любые предположения, даже самые невероятные, пригодятся.
Крабб, впервые с момента их знакомства, позволил себе кривую улыбку.
— Во всем, что касается преступного мира Лондона, можете считать меня экспертом. Я уверен, что больше никто из живых специалистов не мог этого сделать.
— Из живых?
— Да, я имел в виду — из ныне здравствующих.
Мастер Пустельга промолчал, глядя в темноту за окошком кареты. На улице шелестел настоящий октябрьский дождь — унылый и бесконечный. Именно для таких вечеров предки придумали камин, бренди и трубку.
— Но если уж вас интересуют «самые невероятные» версии, то был один человек… Ныне покойный.
— И у него тоже была диковинная кличка?
— Можно и так сказать. Его звали Крылан, но настоящего имени не знал никто.
— Крылан — это ведь какая-то летучая мышь?
— Верно. Те немногие, кто был знаком с ним, считали его и вправду наполовину летучей мышью — вампиром.
— Это же дикость!
Крабб пожал плечами.
— Вы не знали его.
— А вы?
— Лучше, чем многие другие, но это почти ничего не значило. Он был действительно очень странным и загадочным человеком. Например, предпочитал жить на чердаках, носил плащ странной конструкции — в нем были стальные спицы вроде зонтичных, — и я сам видел, как однажды, расправив этот плащ, он спрыгнул с четвертого этажа и даже не ушибся. Он виртуозно владел веревками с крючьями и скакал по крышам, что твой кузнечик. А еще он не признавал кроватей и спал в гамаке…
