— Ближнее окружение Костаса. С кем он пил, с кем гулял, с кем и где играл в карты? Любые подробности.
— Ну, это легко, — задумался репортер. — Его круг общения практически весь город. Где он только ни пил…
— И все же, может, ты слышал краем уха об одном человеке. Он всегда ходит с орденом на груди. Железный адлер второй степени, если быть точным. А в последнее время его могли несколько раз видеть в компании Костаса…
— Знаешь, этот орден… где-то я слышал о нем… довольно редкая штука. Железный, говоришь?
— Да, орден второй степени, Черный адлер, выполнен в железе. Выше по значимости только Красный адлер, но тот уже золотой. Ими давно уже никого не награждали — многие годы, если не десятилетия…
— Тогда все, что тебе нужно, — это пролистать наградные списки. Они хранятся, насколько я знаю, в архиве городской библиотеки. Не думаю, что там окажется слишком уж много имен. Если этот орден не вручали десятилетия, то будет не так уж и сложно найти данные о тех его владельцах, кто еще жив, не так ли?
— Отличная идея, Грэг! — Лучик надежды забрезжил на горизонте.
— Выпьем за то, чтобы поймать этих подонков! — Репортер вновь наполнил стакан. — Поймать и наказать!..
Мы выпили не чокаясь.
XVI
Императорская библиотека
Бумага, подписанная великим князем, могла творить истинные чудеса. Несмотря на поздний час, двери городского филиала Императорской библиотеки мне отпер лично ее директор, которого я не поленился вытащить из дому, хотя это и стоило мне определенных трудов. Грэг, чуть посмеиваясь, словно от предвкушения хорошего розыгрыша, любезно подсказал мне адрес господина Шварцмана.
Иосиф Давидович Шварцман оказался крупным и совершенно лысым мужчиной лет сорока пяти. Он двигался с непередаваемой грацией и в то же время, казалось, с необычайной ленью, словно бы он делал одолжение всему миру, просто шевеля ногами. Глядя на него, складывалось впечатление, что с младых ногтей он предпочитал не напрягаться и будто уже само появление на свет отняло у него все силы, после чего он решил, что уже потратил в этой жизни достаточно энергии.
Я вытащил его прямо из-за стола, где он предавался честно заслуженному ужину в компании со своей матушкой — старушкой божьим одуванчиком, — абсолютно седой, но шустрой в движениях, словно восемнадцатилетняя.
Сначала Шварцман долго изучал бумагу, даже рассмотрел ее на свет, хотя она и не содержала водяных знаков. Потом настало время подписи великого князя. Тут процедура затянулась еще на несколько минут, но я не торопил, терпеливо ожидая. Затем он вновь вернулся к листу, потер его между пальцами, понюхал и, наконец, вернул мне.
— Кажется, не подделка, — заключил Шварцман с торжественным видом. — Приходите с утра прямо в библиотеку, решим ваш вопрос в самые короткие сроки!
Я попытался было возразить, но тут фрау Шварцман вышла в коридор.
— Йосечка, что же ты человека в прихожей держишь! Пригласи его в дом! Накормим ужином. Видно ведь, человек государственный, весь в делах, заботах. Устал, поди, за день-то, набегался…
— Маман, попрошу вас обождать в гостиной! Я скоро буду!
Старушка послушно исчезла из виду, а я наконец вставил свое слово:
— На вашем месте я бы не давал опрометчивых обещаний. Если вы внимательно прочли текст, то видели, что там написано: «оказывать всяческое содействие» и так далее… Собирайтесь, мы едем прямо сейчас!
— Но мой ужин! Я только вернулся домой! — пытался протестовать Иосиф Давидович, однако я сразу же пресек его попытку саботировать осмотр архива:
— Вы — государственный служащий, а значит, подчиняетесь великому князю напрямую. А мои приказы — это все равно что его личное слово. Или вы хотите это оспорить?
— Что ж, — скорбно согласился директор, — вы правы. Дайте мне несколько минут…
Я вышел на улицу и закурил папиросу. Легкое шевеление штор подсказало мне, что кто-то следит за мной из дома. Подняв глаза, я наткнулся на невыразимо печальный взгляд госпожи Шварцман и тут же поспешно отвернулся. Мне было искренне жаль отрывать Йосечку от его заслуженного отдыха, но великий князь не оценил бы такого промедления.
Когда мы наконец погрузились в мехваген, я погнал машину со всей возможной скоростью. Шварцман никак не реагировал ни на крутые виражи, ни на испуганные крики запоздалых прохожих, ни на изрядное потряхивание в салоне. Он прикрыл глаза и, казалось, задремал. Умеет же человек с толком использовать свое время, я даже позавидовал ему на несколько секунд.
