– Колин, – промолвил архиепископ. – Признаёшь ли ты Отца, Сына и Святого Духа как Бога единого?
– Да, – последовал ответ.
Облачённый в бело-золотые королевские одежды, Колин стоял коленопреклонённый на возвышении перед алтарём кафедрального собора святого Андрея Авалонского. Архиепископ держал его правую руку на Библии.
– Обязуешься ли ты любить и почитать Святую Церковь Христову, беречь её от язычников, реформаторов и осквернителей и нести свет её истинной веры по всему миру?
– Да.
– Обязуешься ли ты править своим государством по закону и справедливости, защищать правду и добро и, сколько станет тебе сил, искоренять зло и несправедливость?
– Да.
– Обязуешься ли ты употреблять свою Силу, дарованную тебе свыше, только в богоугодных целях, вести непримиримую борьбу с дьяволом и прислужниками его, чёрными магами?
– Да.
Колин скрепил текст королевской клятвы своей подписью, и архиепископ положил пергамент на алтарь, как бы призывая в свидетели самого Всевышнего. Красочная церемония коронации подходила к своему кульминационному моменту.
Когда отзвучала молитва во славу короля, монсеньор Корунн МакКонн при помощи длинной тонкой трубки из чистого золота набрал из священной ампулы немного елея и капнул его в золотую чашу. Присутствующие в соборе затаили дыхание. Архиепископ макнул палец в елей.
– Сим миром от имени Всевышнего помазываю тебя на царство, и да пребудет с тобой Сила и благословение Господне во всех твоих праведных начинаниях. Аминь!
С этими словами он начертал на лбу Колина крест. В толпе пронёсся облегчённый вздох. Многим показалось, что на какое-то мгновение над головой короля вспыхнуло сияние, а кое-кто мог даже поклясться, что видел парившего над алтарём святого Андрея, издревле считавшегося покровителем Логриса. И только несколько человек знало, что никакой передачи Силы ещё не состоялось.
Снова зазвучала музыка и церковный хор запел очередную молитву. Двое младших епископов закрепили на плечах Колина пурпурную королевскую мантию, затем символически коснулись его башмаков золотыми шпорами и тут же убрали их. Архиепископ взял с алтаря меч в украшенных драгоценными камнями ножнах и с напутственными словами протянул его молодому королю.
Колин принял меч, поцеловал головку его эфеса и передал его лорду Дункану Энгусу, мужу своей тётки Алисы. Преклонив колени, Дункан Энгус положил меч на алтарь, вручая военное могущество государства в руки Божьи, перекрестился, после чего встал на ноги и отошёл в сторону.
По знаку одного из епископов Кевин и Дана поднялись к алтарю. На груди у обоих висели камни – Знак Жизни у Даны и Знак Мудрости у Кевина. Они опустились на колени по обе руки от короля. Тем временем архиепископ достал из дарохранительницы усыпанную драгоценными камнями золотую корону, которую венчал огромный остроконечный алмаз чистой воды.
– Венчает тебя Господь, сын мой, короной славы и справедливости! Будь верным защитником и слугой своего государства, и да поможет тебе Всевышний, творец всего сущего на земле. Во имя Отца и Сына и Святого Духа, аминь!
Он возложил на голову Колина корону. Знак Силы на груди у короля засветился мягким красным светом. Внутри двух других камней, Знака Мудрости и Знака Жизни также вспыхнули огоньки – голубой и фиолетовый. Левая рука Кевина и правая Даны потянулись к алмазу на короне и одновременно прикоснулись к нему кончиками пальцев.
«Холодный, как лёд», – подумал про алмаз Кевин, и тут его слегка зазнобило, а к горлу подступила тошнота.
Врата отворились, пропуская к Источнику очередного неофита. Колин исчез из собора – но никаких чар, чтобы скрыть его отсутствие, накладывать не пришлось, поскольку...
*
...Колин стоял на коленях у подножия высокого холма, сплошь покрытого растительностью какого-то странного лилового цвета. Кое-где виднелись цветы – белые, алые, оранжевые, фиолетовые, жёлто-золотые, серебряные, небесные... то есть зелёные – так как небо здесь было ярко-зелёное, то тут то там отливавшее бирюзой. Солнца видно не было; свет излучало само небо – сияющее, сверкающее...
По пологому склону холма к Колину не спеша спускалась стройная золотоволосая женщина в ослепительно-белых одеждах. Её походка была величественной, упругой и грациозной. Когда она подошла ближе, он разглядел черты её лица – чёткие, строгие, безукоризненно правильные. Её суровая красота дышала холодом снежных вершин.
