Благодаря Рамзесу ни один день не походил на предыдущий. Жажда жизни у этого мальчишки была неистребима, его воображение — безгранично; он вынудил уйти нескольких наставников, пока, наконец, не признал Сари. Несмотря на частые столкновения, последний добивался своего: обучить юношу всем наукам, которые должен знать настоящий писец. Хотя он себе в этом и не признавался, развивать проницательный ум Рамзеса, открытый для необыкновенных прозрений, было для Сари настоящим удовольствием.
С некоторых пор юноша начал меняться. Раньше не переносивший ни минуты бездействия, теперь он задумывался над изречениями мудреца Пта-Хотепа. Однажды Сари даже застал его наблюдающим танец ласточек в утреннем свете. Может быть, зрелость должна была совершить с ним превращение, не удавшееся со многими другими. Наставник спрашивал себя, из какого теста будет сделан Рамзес, став взрослым мужчиной, если огонь юности превратится в другой огонь, более спокойный, но столь же сильный.
Как же было не беспокоиться при таком обилии талантов? При дворе, как в любом слое общества, люди посредственные, чье положение было прочным, испытывали неприязнь, а то и ненависть к тем, выдающиеся ум и энергия которых делали очевидной их собственную ничтожность. Хотя выбор преемника, совершенный Сети, не оставлял сомнений, и хотя Рамзесу не приходилось беспокоиться из-за множества интриг, плетущихся людьми, стоящими у власти, все же ему, возможно, предстояло менее безоблачное будущее, чем можно было ожидать. Кое-кто уже мечтал удалить его от важных государственных обязанностей, и прежде всего — от его собственного брата. Что будет с ним, если его вышлют в дальний ном[1], привыкнет ли он к деревенской жизни, к монотонному течению времени?
Сари не решался поделиться своими сомнениями с сестрой своего ученика, опасаясь ее пристрастия к сплетням.
Что ж до того, чтобы открыться Сети — это было совершенно невозможно. Фараон — неутомимый работник — все силы направлял на управление страной, расцветавшей с каждым днем, казалось невероятным, чтобы он стал уделять внимание размышлениям какого-то наставника. Столкнувшись с такой сильной личностью, как Сети, Рамзес бы или взбунтовался, или был бы уничтожен. Определенно, традиция не была лишена смысла: отцы не созданы для воспитания своих детей.
Туйя же, Великая Супруга Фараона и мать Рамзеса, совсем по-другому относилась к нему. Сари, один из немногих, заметил, что ее явное предпочтение было на стороне младшего сына. Образованная, утонченная, она знала достоинства и недостатки каждого придворного. Как истинная государыня дарила она над всеми членами царской семьи, следя за строгим соблюдением этикета и пользуясь уважением как знати, так и народа.
Но Сари боялся Туйи: если бы он стал докучать ей своими нелепыми страхами, он потерял бы ее уважение. Царица не любила болтливых; необоснованное обвинение было для нее столь же серьезным, как клевета. Лучше уж было молчать, чем показаться пророком, изрекающим недобрые предсказания.
Подавляя отвращение, Сари отправился на конюшни; он боялся лягающихся лошадей, ненавидел общество конюхов, а еще больше — всадников, стремящихся к бессмысленным подвигам. Не обращая внимания на шутки, прозвучавшие при его появлении, наставник принялся искать своего ученика, но напрасно; уже два дня его никто не видел, и все лишь удивлялись, что его нет.
Час за часом, позабыв о завтраке, Сари пытался найти Рамзеса. Уставший, весь в пыли, он, наконец, смирился с тем, что придется вернуться ни с чем, когда спустится ночь. Вскоре он должен будет заявить об исчезновении своего ученика и доказать, что он не имеет никакого отношения к этому прискорбному факту. А как он посмотрит в глаза сестре царевича?
Предаваясь этим мрачным размышлениям, наставник даже не поздоровался с учителями, выходящими из классных залов; завтра с утра надо будет подвергнуть допросу лучших друзей Рамзеса, без особой надежды подумал он. Если не появится хоть малейший знак, придется признать ужасную реальность.
Чем же он, Сари, провинился перед богами, что злые духи так терзают его? То, что его карьера рушилась, было вопиющей несправедливостью; его больше не будут принимать при дворе, его супруга укажет ему на дверь, он будет низведен до положения последней прачки! Придя в ужас при мысли о таких перспективах, Сари сел в своем привычном месте в позе писца, скрестив ноги.
