Прежде чем противники успели согласовать свои действия, он толкнул двоих, опрокинув их на землю, с трудом уворачиваясь от мстительных лезвий.
— Удираем, братва! — вдруг крикнул один из конюхов.
Кресло с носильщиками только что появилось в воротах конюшни. Его великолепие говорило о высоком положении владельца. Тот сидел, откинувшись на высокую спинку, положив ноги на скамеечку, руки — на подлокотники, в тени зонта и смачивал лоб надушенным влажным платком. На вид ему было лет двадцать. У него было круглое, лунообразное лицо, пухлые щеки, маленькие карие глазки и толстые губы любителя поесть. Видно было, что физический труд совершенно чужд ему: толстое тело заметно давило на плечи двенадцати носильщиков, которым хорошо платили за свою скорость.
Конюхи разбежались. Рамзес предстал перед носилками.
— Рамзес! Опять в конюшне… Вот уж, определенно, ты лучше всего себя чувствуешь в компании зверей.
— Что изволит делать мой брат Шенар в этих местах, пользующихся дурной славой?
— Я делаю проверку, как мне приказал Фараон. От будущего правителя в его стране ничто не должно укрыться.
— Тебя послало само небо.
— Ты думаешь?
— Ты, наверное, будешь рад исправить несправедливость?
— В чем дело?
— Вот в этом молодом писце Амени. Я застал его в тот момент, когда шестеро конюхов притащили его сюда и издевались над ним.
Шенар ухмыльнулся.
— Бедняга Рамзес, у тебя неверные сведения! Разве твой юный друг не рассказал тебе о наказании, которое его постигло?
Сын Фараона повернулся к Амени, лишившись дара речи.
— Этот начинающий писец имел наглость исправить своего начальника, якобы допустившего ошибку. Тот не замедлил пожаловаться на этот дерзкий поступок, а я решил, что этому маленькому нахалу не помешает поработать на конюшне. Переноска навоза и сена научит его гнуть спину.
— У Амени не хватит на это сил.
Шенар приказал носильщикам спустить его на землю. Хранитель сандалий тут же подставил скамеечку, обул ноги хозяину и помог спуститься.
— Давай пройдемся, — потребовал Шенар, — я должен поговорить с тобой лично.
Рамзес оставил Амени под охраной Дозора. Братья прошли несколько шагов по двору, вымощенному досками, чтобы укрыться от солнца, которое Шенар с его белой кожей ненавидел.
Трудно было себе представить двух более непохожих людей. Шенар — низкого роста, приземистый, закутанный в одежду, походивший на разжиревшего от еды вельможу. Рамзес — высок, строен, с развитыми мышцами, в расцвете юных сил. Голос первого был елейный и дрожащий, голос второго — низкий и четкий. Их объединяло только то, что оба были сыновьями фараона.
— Отмени свое решение, — потребовал Рамзес.
— Забудь об этом недоноске, давай поговорим о серьезных проблемах. Разве ты не должен был уже давно покинуть столицу?
— Никто меня об этом не просил.
— Считай, что это сделано.
— Почему я должен слушать тебя?
— Ты что, забыл о моем положении и о своем?
— Значит, я должен радоваться тому, что мы — братья?
— Не старайся перехитрить меня, а лучше посвяти себя бегу, плаванию и борьбе.
— Однажды, если отец и я этого захотим, ты, возможно, получишь какой-нибудь пост в действующей армии; защищать страну — достойное и благородное дело. Для такого юноши, как ты, обстановка Мемфиса вредна.
— В последние недели я уже начал к ней привыкать.
— Послушай, не вступай в бесполезную борьбу и не заставляй меня просить отца, чтобы он вмешался в дело. Лучше подготовь без лишнего шума свой отъезд и так же тихо исчезни. Через две-три недели я укажу тебе место назначения.
— А Амени?
— Я уже сказал тебе: выкинь из головы своего ничтожного дружка, и я не люблю повторять свои слова. И последнее: не пытайся снова увидеться с Красавицей Изэт. Ты забыл, что она презирает побежденных?
