Ему не так уж и часто доводилось слышать смех.
Его больше беспокоил ребенок.
«Нельзя допустить, чтобы Джонатан испугался или пострадал», — проговорил он.
Роберт кивнул, вампиры выглядели абсолютно непричастно, а из-за двери вдруг раздался мальчишечий голос:
— Я ничего не боюсь.
«Джонатан Вейланд», — предположил Захария.
— Тогда почему спрашиваешь про Лайтвудов? — поинтересовалась какая-то женщина. Ее голос звучал раздраженно. — Они тебя забирают. И не станут относиться к тебе плохо.
— Мне просто было интересно, — отозвался Джонатан.
Он явственно прилагал все усилия к тому, чтобы казаться беззаботным и безразличным, и у него это неплохо выходило. По крайней мере, его слова звучали достаточно развязно.
Большинство людей, подумал Брат Захария, он мог бы убедить.
— У Роберта Лайтвуда есть связи в Конклаве, — заметила женщина. — Он надежный человек. Уверена, он готов стать тебе отцом.
— У меня был отец, — прозвучал ледяной, будто ночной ветер, голос Джонатана.
Женщина молчала. Роберт Лайтвуд в противоположном углу каюты низко опустил голову.
— Но вот мать, — теперь он казался напряженным. — Какая она, Мариза Лайтвуд?
— Мариза? Я едва с ней знакома, — отозвалась женщина. — У нее трое детей. А четверо — это уже перебор.
— Я не ребенок. И не побеспокою ее, — Джонатан замолчал на мгновение. — Здесь так много оборотней.
— Фу. Выросшие в Идрисе детишки отвратительны, — пробормотала женщина. — Оборотни — неоспоримый факт жизни, как бы ты ни сожалел. Мир населяют разные создания. Иди спать, Джонатан.
Закрылась еще одна кабинная дверь, а следом защелкнулся замок.
— Итак, — заговорил Роберт Лайтвуд. — Вампиры, на вас правый борт. На нас с Братом Захарией левый. Любыми возможными методами сдерживайте оборотней и вычислите местоположение инь-феня.
Они вернулись на палубу. Ночь была тяжелой; ветер так и норовил сорвать с головы Захарии капюшон, а палуба словно двигалась под ногами. Захария не мог разомкнуть губ, дабы попробовать на вкус соленый воздух. На горизонте блестел Нью-Йорк, сияя, словно огни Теневого Рынка в темноте.
Они не могли допустить, чтобы инь-фень попал в город.
На палубе находилось несколько оборотней. Один пребывал в животной форме — Захария отчетливо различал серебристый оттенок его меха. Шерсть второго теряла цвет у кончиков лап. Захария задавался вопросом: знают ли они, что умирают? Слишком уж живы были воспоминания о том, как инь-фень убивал его.
Иногда жить без эмоций было потрясающе. Иногда человеческая жизнь причиняла слишком много боли, а сейчас Захария не мог позволить себе размениваться на жалость.
Брат Захария ударил одного из оборотней по голове своей тростью, а когда обернулся, Роберт Лайтвуд уже заканчивал разбираться со вторым. Замерев, они прислушивались к завыванию ветра и шуму морских волн, дожидаясь, когда с нижних палуб явятся остальные. А затем до Захарии донеслись звуки с другого конца корабля.
«Оставайся на месте», — сказал он Роберту. — «Я пойду к вампирам».
Пришлось пробиваться. Оборотней было больше, чем он рассчитывал. Над их головами можно было заметить Лили и Рафаэля, мелькающих, словно тени, блестя зубами в лунном свете.
Зубы оборотней были видны еще лучше. Захария сбросил одного из них за борт судна, второго ударил в челюсть, уклоняясь от когтей, едва не сбивших его с ног. Их было слишком много.
В смутном удивлении промелькнула мысль о том, что таким мог быть его конец.
Наверное, он должен был почувствовать что-то большее, нежели удивление, но теперь ему были присущи лишь пустота — та, которую он ощущал, прогуливаясь по Теневому Рынку — и ледяные, словно море, голоса его братьев. На вампиров ему было наплевать.
Равно как и на самого себя.
В ушах звенел рык оборотня, смешавшийся со звуками волн. Руки из-за трости начали болеть. Все должно было закончиться намного раньше. Он едва помнил, зачем вообще сражается.
На другом конце палубы один из оборотней целился прямо в сердце Лили когтистым кулаком. Та же обхватывала за шею другого оборотня. И защитить себя у нее не было никаких шансов.
Распахнулась дверь, и наперерез оборотням метнулась женщина — сумеречный охотник.
