— Да стреляйте же! — потрясал кулаками рыцарь, конь его встал на дыбы — то ли пытался сбросить седока, то ли унести его подалее от зачарованного места.
— Не сметь! — раздалось с противоположной стороны теснины.
Расталкивая конем ошеломленных воинов, к кострищу двигался всадник в белом плаще с красным лапчатым крестом.
— Именем Святейшего Папы Гонория II, с благословения преподобного Бернара Клервоского, по повелению церковного суда епархии… Я арестую…
— Не выдадим! — Толпа сомкнулась вокруг Федюни, готовая принять бой, пусть даже и одними кулаками. — Он наш!
Если не испытываешь желания преступить одну из заповедей, значит, с тобой что-то не так.
Торквемада
Фра Гуэдальфо огляделся и приоткрыл калитку сада.
— Ты все запомнил? — тихо спросил он.
— Да, монсеньор. Как только прибуду в Палермо, я должен найти вашего дядю Луиджи ди Бенчи — он проведет к королю. Чтобы ваш почтенный родственник опознал меня, надлежит показать ему вот этот крест.
— Все верно. Что ты скажешь государю?
— Что пират Анджело Майорано, похитивший сокровища Форментера, сейчас находится в Парме.
— Передай также, что я постараюсь задержать его дней на десять, но вряд ли мне удастся морочить ему голову дольше. Пусть Его величество поторопится, если желает узнать, куда подевалась захваченная нами добыча.
— Сделаю все, как вы велели, монсеньор.
— Ступай же, и да пребудет с тобой благословение Господне. — Фра Гуэдальфо перекрестил собеседника.
Тот, поклонившись, вышел из сада. Настоятель храма Девы Марии, какое-то время поглядев ему вслед, еще раз перекрестил его и запер калитку. Перепуганная лязгом сдвигаемого засова, вскрикнула ночная птица, и фра Гуэдальфо, не сдержавшись, погрозил кулаком в сторону росших у ограды деревьев.
Между тем гонец Его преподобия миновал сад, вскочил на оставленного у коновязи легконогого неаполитанского скакуна и, сопровождаемый новым криком переполошенной обитательницы древесной кроны, направился к городским воротам. Отдыхавшая в караулке стража с великой неохотой подчинилась требованию Его преподобия опустить мост и выпустить гонца за ворота. Это было запрещено наставлением о караульной службе, но всякий в Парме знал, что уже свыше четверти века после вероломной измены епископа Пармского личный представитель Его Святейшества имеет право отсылать посланца в Рим в любое угодное ему время.
Правда, за минувшие годы такое случалось впервые, но все в жизни бывает в первый раз. Стражники, несомненно, удивились бы и насторожились, когда б узнали, что ночной вестник отправляется не к престолу святого Петра, а в королевство Обеих Сицилий. Но об этом они не догадывались.
Пользуясь ночной тьмой, всадник мчал по дороге, не забитой, как в дневные часы, возами, стараясь как можно скорее доставить известие королю Роже. Он скакал, положив обнаженный меч поперек седла, дабы при случае незамедлительно пустить его в ход, но округа спала, точно вымершая, лишь в близкой лесной чаще, пугая недобрым предзнаменованием, ухал филин.
Всадник слегка поежился от этого крика, но вновь дал шпоры коню, спеша как можно быстрее пересечь лес. Он почти миновал опасное место и уже видел перед собой освещенную луной опушку, когда в полном молчании кто-то ухватил его сверху за плечи и, выдернув из седла, бросил наземь. В тот же миг раздался громкий свист, и перепуганная лошадь, не чувствуя больше тяжести седока, припустила в галоп.
— Этот готов, дон Анджело! — сообщил насмешливый голос с толстой, простиравшейся над лесной дорогой, дубовой ветки.
Рухнувший на спину посланец хотел было вскочить, но тут же увидел острие меча у носа.
— К чему торопиться? Ты уже приехал, — еще мгновение, и жертва исчезла с тропы.
Судя по тому, как быстро и ловко был проведен захват, чувствовалось, что подобный способ знакомства на большой дороге отнюдь не внове соратникам дона Анджело. Несколько рук умело обшарили гонца, и чей-то голос объявил:
— Хозяин, письма нет.
— Вот как? — Барон ди Гуеско показался из ночной тьмы и, подойдя вплотную к пленнику, сжал ему горло. — Ты ведь хочешь рассказать, куда и зачем отправил тебя глухой ночью достойнейший фра Гуэдальфо?
