Как-то мне позвонила мама, с которой мы созванивались раз в неделю со времени моего отъезда в Америку: «Твой отец в Негеве. Некоторым заключенным тайно передали мобильные. Ты хочешь поговорить с ним?»
Я не мог поверить в это. Я не думал, что у меня будет шанс пообщаться с отцом до его освобождения из тюрьмы.
Я набрал номер. Никто не отвечал. Я набрал снова.
— Алло!
Его голос. У меня перехватило дыхание.
— Привет, отец.
— Привет.
— Я скучал по тебе.
— Как у тебя дела?
— Все хорошо. Но неважно, как я. Как ты?
— Нормально. Мы приехали сюда поговорить с заключенными и попытаться успокоить их.
Он все тот же. Прежде всего беспокоится о людях. Он всегда будет таким.
— Как тебе живется в США?
— Прекрасно. Я пишу книгу…
Каждому заключенному полагалось только десять минут на разговор, и отец никогда не пользовался своим положением, чтобы получить особые привилегии. Я хотел обсудить с ним мою новую жизнь, но он не желал говорить об этом.
— Неважно, что произошло, — сказал он мне, — ты по-прежнему мой сын. Ты часть меня, и ничего не изменится. У тебя другое мнение, но ты все равно мой маленький ребенок.
Я был потрясен. Удивительный человек.
На следующий день я позвонил снова. На душе у него было тяжело, но он слушал.
— У меня есть секрет, который я должен раскрыть, — сказал я. — Я хочу сказать тебе сейчас, чтобы ты узнал это от меня, а не от журналистов.
Я объяснил, что десять лег работал на Шин Бет. Что он до сих пор жив, потому что по моей просьбе его посадили в тюрьму. Что его имя стояло под номером один в списке тех, кого Израиль планировал уничтожить. Что он все еще в тюрьме, потому что меня больше нет рядом, чтобы гарантировать ему безопасность.
Молчание. Папа не произнес ни слова.
— Я люблю тебя, — сказал я на прощание. — И ты всегда будешь моим отцом.
Я очень надеюсь, что своим рассказом я покажу моему народу — палестинцам-мусульманам, на протяжении сотен лет находившимся под властью коррумпированных режимов, — что правда может сделать их свободными.
Я рассказал свою историю и для того, чтобы дать понять израильтянам, что надежда есть. Если я, сын террористической организации, нацеленной на уничтожение Израиля, смог дойти до точки, в которой не только научился любить еврейский народ, но и рисковал своей жизнью ради него, значит, свет надежды не угас.
Моя история содержит также послание и к христианам. Мы должны извлечь уроки из скорби моего народа, который несет тяжелую ношу, пытаясь проложить свой путь к Богу. Нам придется выйти за пределы религиозных правил, установленных для себя. Мы должны любить людей во всем мире, любить без оговорок. Если мы хотим представить Иисуса миру, мы должны нести Его посыл любви. Если мы хотим следовать Иисусу, мы должны быть готовы к тому, что будем распяты. Мы должны радоваться возможности пострадать за Него.
Специалисты по Ближнему Востоку, государственные мужи, принимающие решения, ученые и главы разведок! Я пишу с надеждой, что моя простая история поможет вам понять проблемы одного из наиболее тревожных уголков мира и найти возможные решения.
Я публикую свою историю, зная, что многие люди, в том числе те, кого я больше всего люблю, не поймут меня.
Одни упрекнут меня в том, что я действовал так ради наживы. Ирония в том, что у меня не было проблем с деньгами в прежней жизни, но сейчас я живу практически впроголодь. Да, моя семья была стеснена в средствах, особенно когда отец сидел в тюрьме, но, в конце концов, я стал довольно состоятельным молодым человеком. Моя зарплата в десять раз превышала средний доход по стране. Я вел веселую жизнь, у меня было два дома и новый спортивный автомобиль. И я мог получить гораздо больше.
Когда я сообщил израильтянам, что не хочу больше работать на них, они предложили мне начать собственный бизнес в сфере коммуникаций, который принес бы мне миллионы долларов. Я отказался от заманчивого предложения и уехал в Соединенные Штаты, где не мог найти работу и едва не оказался на улице. Надеюсь, что однажды деньги больше не будут для меня проблемой, но я знаю по опыту, что одних только денег мне недостаточно для счастья. Если бы деньги были моей главной целью, я мог бы остаться там, где был, и продолжать работать на Израиль. Я мог бы принимать подношения, которые люди предлагали мне с тех пор, как я переехал в Штаты. Но я не сделал ни того ни другого, потому что не хочу делать деньги своим приоритетом или производить впечатление, что они определяют мои поступки.
