— Ещё есть какие секреты?
— Кроме того, что убираем слабые связи, а текут ведь в основном в огневой…
— Как, как? — насторожился собеседник, ловя каждое слово мастера.
— Так, огневые ж только текут!
— Совершенно верно! — подтвердил собеседник. — Совершенно верно!
— Огневая топка, она ж вся в огне! Поработала топка, и головка связи стала, как пуговичка на сорочке, — начинает болтаться. Так и в этом случае: головка послабляется и связь течёт. Ну и ещё один фактор есть.
— Какой?
— Мы переходим с одной резьбы на другую — на метрическую. И бывает так: отверстия нарезаны одной резьбой, а связи выполнены другой. Разница вроде бы незначительная, и заворачиваешь вроде бы хорошо, туго, а связь-то по всей резьбе не прилегает. Вот это вторая серьёзная ошибка.
Собеседник крепко пожал руку Петру Алексеевичу.
— Молодец! Вы просто молодец! Я готов пригласить вас в наши вагоны, мы там с Георгием Константиновичем остановились. Вы извините меня, я должен был представиться вам. Я этого сразу не сделал, как-то из виду упустил. Я рад, что встретил здесь такого грамотного специалиста, как вы. Да, я готов пригласить вас к себе. Я — Рамзин.
— Рамзин? — Воскликнул Пётр Алексеевич, — Леонид Константинович? Я знаю вас! Знаю!
— «Промпартия»? — Рамзин помрачнел лицом и как-то вдруг сгорбился, ссутулился.
— Что вы, что вы! — быстро ответил Данилкин и, понизив голос, заговорщицки продолжал, — мы всё ж понимаем, мы умеем слушать, мы ж умеем читать между строк.
— Спасибо, — так же негромко произнес Рамзин. — Спасибо.
— Я окончил машиностроительный техникум, здесь, у нас. Лекции по котлам нам читал Сергей Николаевич Муравицкий. Он нам много рассказывал о вас, о ваших работах, изобретениях. Я конспектировал ваши книги.
— Да? — удивился Леонид Константинович. — Как вам это удалось?
— Удалось! — хитро улыбнулся Пётр Алексеевич.
Рамзин ещё раз крепко пожал руку Данилкину.
— Вы непременно должны прийти к нам в вагоны. Непременно!
Разговор приезжего из Москвы с мастером привлёк внимание рабочих не только связевого, но и соседнего участков, и вокруг них образовалось кольцо любопытных.
— Мы всё ещё продолжаем клепать связи, а не лучше было бы обваривать их? — высказал свое мнение мастер.
— Лучше. Конечно, лучше, — откликнулся Рамзин. — На многих предприятиях Москвы электросварка уже начинает внедряться в производство.
Данилкин достойно отвечал на все интересующие Рамзина вопросы, чем вызвал законную гордость луганских паровозостроителей за своего мастера.
Продолжая разговаривать, Рамзин и Данилкин медленно шли к выходу из цеха. Там, у чёрных лакированных легковых автомобилей, Рамзина ожидал Георгий Константинович.
Рамзин Леонид Константинович крупный учёный в области теплотехники родился в 1887 году. В 1914-м окончил Московское высшее техническое училище, с 1920-го года — профессор в том же училище. Один из организаторов Всесоюзного теплотехнического института, в 1921–1930 годах был его директором. С 1944 года Леонид Константинович профессор Московского энергетического института.
Основные работы Рамзина посвящены котлостроению, тепловому, аэродинамическому и гидродинамическому расчётам котельных установок, теории излучения в топках, изучению характеристик и свойств топлива и его приготовления.
Рамзин занимался проблемой теплофикации, принимал участие в проектировании теплосиловых станций. Им была создана конструкция промышленного прямоточного котла, получившего название «котёл Рамзина». За эту работу в 1943 году Рамзину была присуждена Сталинская премия. Леонид Константинович награждён орденом Ленина и орденом Трудового Красного Знамени.
В 1930 году Леонид Константинович был осуждён по делу, так называемой «Промпартии».
Судебный процесс состоялся в Москве в конце 1930 года. Группа инженерно-технической интеллигенции обвинялась в создании антисоветской подпольной организации и в осуществлении вредительства в промышленности и на транспорте.
«Промпартия» якобы насчитывала в своих рядах две-три тысячи членов, имела тщательно замаскированный центр.
Весной 1930 года руководство «Промпартии» было арестовано. На открытом судебном процессе в ноябре-декабре 1930 года восемь обвиняемых признали свою вину. Рамзин, Ларичев, Чарновский, Калинников, Федотов были приговорены Верховным судом СССР к расстрелу, а Куриянов, Очкин и Сытин — к 10 годам лишения свободы. Президиум ЦИК СССР по ходатайству осуждённых заменил расстрел 10-летним тюремным заключением и снизил срок наказания остальным. Говорили, что за Рамзина ходатайствовал сам Серго Орджоникидзе.
