— Ну ты, Пётр, просто молодец! — похвалил Данилкина Сотников. — Молодец!
Довольно часто Данилкина видели на пролёте новопаровозного цеха, где у мастера Василия Григорьевича Францевича нарезались анкерные болты. Данилкин контролировал, чтобы болты с цельноштампованной головкой были обработаны особенно тщательно, чтобы под головкой болта образовывалась кольцевая выточка. Благодаря этому при нарезке и подчистке бурт под головкой, дающий кольцевое уплотнение, гарантирующее болт от пропусков во время работы котла, оставался совершенно нетронутым.
Авторитет молодого специалиста в цехе рос с каждым днём. С ним советовались признанные авторитеты, он постоянно присутствовал на производственных рапортах начальника цеха. Постепенно к нему стали обращаться по имени-отчеству.
— Пётр Алексеевич, что ж это ты себя не жалеешь? — Домой, что ли, сходил бы. Отдохнуть ведь часок-другой надо тебе, соснуть бы. Мы тут сами справимся, — жалеючи мастера, говорили ему братья Григорий и Яков Великановы, — потом придёшь, поглядишь, как да что. Без тебя не сдадим.
А Пётр Алексеевич шёл проследить, во все ли трубные отверстия в решётке вставлены медные проставочные кольца, контролировал, чтобы обварка буртов труб в огневой коробке производилась после их вальцовки и гидравлической пробы, и то только при условии удовлетворительных результатов испытаний.
Вынянчили, выстрадали первый паровоз! Десятки раз перепроверили весь технологический цикл. Ко времени контрольно-сдаточных испытаний пришёл начальник цеха.
Руководил Данилкин.
— Воду… котёл… давление… стоп! Манометр… манометр!
Начальник цеха, его заместители, сменные мастера, рабочие соседних участков пристально следили за решительными действиями мастера.
Показания контрольного манометра соответствовали установленным параметрам.
— Готово, — облегченно выдохнул Данилкин. — Готово! — выкрикнул он, высоко поднимая руки.
На следующий день в Прокуратуру СССР пошла срочная телеграмма об успешном восстановлении первого паровоза.
Восстановление второго, последующих паровозов прошло более успешно. Приходил опыт, приобретались навыки, сноровка, применялся специально созданный инструмент.
В один из апрельских дней, на утреннем рапорте начальник цеха объявил о генеральной уборке на всех участках и, отпустив мастеров, оставил у себя лишь своих заместителей.
— Опять кого-то ждём, — догадывались мастера, выходя из кабинета Гончарова.
Едва на участках приступили к уборке, как цеховая комиссия, возглавляемая Муравицким, пошла по всем пролётам цеха.
— Ну как, Пётр, дела?
— Вы же, Сергей Николаевич, сами видите.
— Да, у тебя здесь чисто.
— Чисто. Мы же всегда убираем.
— И в топке убрано? — Муравицкий указал на подготовленный к ремонту паровоз.
— Убрано.
— Можно посмотреть?
— Можно.
— Ну, значит, у тебя всё ясно. Всё хорошо. Я рад за тебя.
— Спасибо, Сергей Николаевич.
— Так держи и дальше, — с этими словами Муравицкий увёл членов комиссии на другой участок.
К полудню Данилкин готовил очередной паровоз к гидроиспытаниям и сдаче локомотива техническому контролю и инспекции НКПС. Рабочие ушли на обеденный перерыв. Притихший цех отдыхал. Данилкин сам ещё раз сосредоточенно осматривал все регуляторы, все рычаги паровоза. Давление в топке по манометру соответствовало норме. Данилкин уже вытирал руки ветошью, как вдруг, будто кто-то подтолкнул его, он резко поднял голову вверх и впился взглядом в сухопарник локомотива.
— Что такое? Где контрольный манометр? — в груди у Данилкина похолодело. — Где манометр?
Контрольный манометр, как бы без надобности, валялся в будке машиниста.
Данилкин крепко выругался в адрес братьев Великановых, рывком схватил манометр, гаечный ключ и кинулся к сухопарнику. В мгновение ока он оказался на месте.
— Что делать? Что делать? — Данилкину не приходилось самому устанавливать этот злополучный манометр. — Что делать? — Пётр Алексеевич лихорадочно искал решение. — Надо, наверно, понизить давление. — Данилкин сполз с котла паровоза, на ходу рванул регулятор, полилась вода, давление поползло вниз.
— Что такое, Пётр Алексеевич? — спросил появившийся на участке Яков. От него попахивало спиртным.
