Тихон Харитонович церковные обряды соблюдал, но в Бога не очень верил и любил подшучивать над отцом Георгием. Особенно по поводу пристрастия его к перваку. На что святой отец благодушно отвечал:
— Бог простит, Тихон Харитонович! Бог простит. Он, защитник наш, любвеобильный. Выпить в меру не всегда грешно. Ей-Богу не грешно! А более ни-ни!
Это «ни-ни» было только для красного словца, потому что тут же забывалось и с крестным знамением и упоминанием Отца и Сына и Святаго Духа следовала очередная чарочка в ненасытное брюхо священника.
Отец Георгий только ещё намеревался войти в переднюю, как приятели Родиона поспешили выйти из дома.
— Что это у вас, праздник, что ли какой? Людей так много, — обратился отец Георгий к Гале.
— Алексей с дружками сына обмывает.
— Святое дело. Святое дело. — Отец Георгий перекрестился.
— Проходьте в хату, отец Георгий, я зараз Тихона Харитоновича покличу.
Проводив дружков, Алексей вошёл к Гале, сел рядом, положил руку на её плечо.
— Что тебе, Лёша, неймётся? И так по селу в бунтарях ходишь, а теперь ещё что надумал?
— Счастливая жизнь, Галочка, народу нужна! Вольная, свободная! Чтобы, каждый сам себе хозяином был. Всю жизнь дед мой, отец, я, ты вот, всю жизнь мы панские…
— Да, какие же мы панские? Какой же ты панский, если на пана ни одного дня не работал. Всё по шахтам, да по шахтам. Дядьки твои где? В города ушли, на фабрики, на заводы!
— А на кого я на шахтах работаю? На кого? На хозяина! На хо-зя-ина! Нет там моего ничего, только руки вот эти, руки! — Алексей протянул свои длинные руки с широко раскрытыми мозолистыми ладонями. — Вот эти руки!
— Не нами это заведено. Так всегда было, так всегда и будет. От Бога это.
— Нет! — твёрдо сказал Алексей, — не будет! — Он встал, подошёл к окну, отодвинул занавеску, комната озарилась оранжевым светом вечернего солнца. — Нет, Галя, не будет. Земля — крестьянам, фабрики и заводы — рабочим!
— Ты, Алексей, над Богом хочешь стать. Нет, Лёша, так не бывает. Это всё гордость твоя. Высоко подняться хочешь. Как на шахты стал ходить, совсем переменился. А обо мне ты подумал? Вот о нём, о сыне, подумал? Не накличь беду на себя, да на нас! На всех!
После известных событий 9 января 1905 года в Петербурге в уездном городе Юга России начала действовать подпольная социал-демократическая группа. Она поддерживала связь с центральным комитетом и получала от него пропагандистскую литературу. Местные социал-демократы писали листовки, распространяли их в окрестных селах, призывая крестьян к захвату помещичьих земель. Под влиянием этой пропаганды в волостях уезда усиливались волнения.
Тем временем подрастал у деда Тихона внук Петька. Любил дед внука. Очень любил. И внук деда любил. Следовал за ним по пятам, куда бы дед ни шёл. А дед приобщал внука к сельскому хозяйству и часто говаривал ему:
— Люби землю, внучок. Земля, внучок, наша кормилица, наша жизнь.
Приближался 1914 год. Все великие державы спешно вооружались. Германия опережала Францию, Россию и другие страны. Надвигалась неизбежность мировой войны. Россия не желала войны, но судьбе было угодно втянуть её в военные действия.
После обнародования Манифеста Российского императора Николая II, который был врагом всякой войны вообще, а войны с Германией в особенности, жребий был брошен, и от берегов Тихого океана до северных морей двинулась русская рать к западным границам империи.
Однако уже первые месяцы войны обнаружили недостатки русского военного снабжения. Германская армия значительно превосходила в артиллерии, пулемётах и в снабжении боевыми припасами. И всё же к весне 1915 года русские войска, сражавшиеся на австрийском фронте, дошли до Кракова, но в конце апреля военная ситуация резко изменилась к худшему. Австро-германская армия, собрав огромные силы и подавляющее количество артиллерии, перешла в наступление. Началось тяжёлое отступление русской армии.
К лету 1916 года русский солдат был уже утомлён войной. И тем не менее русская армия была всё ещё крепка и боеспособна.
С каждым годом затянувшейся войны положение селян ухудшалось. Много мужиков ушло на фронт, хозяйства без крепких мужицких рук постепенно стали разоряться, нищать. Цены на товары первой необходимости росли, росло недовольство крестьян.
