— Чего?
— Я про очки, — пояснил он. — Ведь сейчас март, а, считай, с Благодарения солнце и не показывалось. Так глаза сдавать стали или просто пижонишь и хипповать пробуешь?
— Наверно, хипповать пробую, Джонни.
Он двинул ко мне через стойку чашечку кофе.
— А не получается! — обронил он.
* * *
Выйдя на улицу, я разглядел через очки, как Шатун стряхивает пушинку с колена, затем наклоняется, чтобы поправить шнурки ботинок, точь-в-точь как это делал накануне Недотепа.
Я снял очки, думая о Джонни Дигане. Бонд был, конечно, крутым парнем, однако посещать «Пирожковую» ему не доводилось. Ладно, к черту, брось пробный шар и выпей где-нибудь поблизости мартини с водкой — все равно голова кружится, а зад твой засветился в витрине.
Я перешел улицу, в то время как Шатун был поглощен своими шнурками.
— Привет! — сказал я.
Он выпрямился и стал озираться с таким видом, словно его окликнули с другого угла.
— Привет! — повторил я, протянув ему руку для рукопожатия.
Он поглядел на мою руку и вновь устремил взгляд куда-то вдаль.
— Bay, — произнес я, — выслеживать ты не мастер, зато вежливость из тебя так и прет!
Голова его стала поворачиваться, медленно, как земля на своей оси, пока его серые, цвета темной гальки глаза не встретились с моими. Чтобы поглядеть на меня, ему пришлось несколько наклонить голову, и тень от его обтянутого кожей черепа, скользнув по моему лицу, накрыла темным облачком мои плечи. А ростом я не подкачал.
— А мы разве знакомы, сэр? — Голос его прозвучал так, словно он был уже на пути к себе назад, в преисподнюю.
— Разумеется, знакомы, — ответил я. — Ты Шатун, а где другой из твоего помета?
— Шутка не такая удачная, как вы полагаете, сэр.
Я поднес к губам кофейную чашечку.
— Подожди, пока я кофейку глотну, Шатун. Через пятнадцать минут ты меня не узнаешь.
Он послал мне вниз улыбку, и борозды на его щеках превратились в ущелья.
— Напрасно вы так выставляетесь, мистер Кензи.
— Ты это о чем, Шатун?
Подъемный кран вбил цементную сваю мне в позвоночник, и что-то маленькое, кусачее вцепилось острыми зубами мне в шею с правой стороны, Шатун шатнулся вон из поля моего зрения, а тротуар, закачавшись, пополз вверх, к моему уху.
— Классные очочки, мистер Кензи! — проговорил Недотепа, в то время как его одутловатое личико, как воздушный шарик, парило возле меня. — Изящная деталь гардероба.
— В стиле хай-тек, — добавил Шатун.
И кто-то рассмеялся, а кто-то запустил стартер, и я почувствовал себя дурак дураком. Тут и Кью изумился бы.
* * *
— Голова болит, — сказала Энджи.
Она сидела возле меня на черном кожаном диване, и руки ее, как и у меня, были скручены за спиной.
— Ну а вы, мистер Кензи? — осведомился голос. — Как ваша голова?
— Под впечатлением, — отозвался я. — Чтобы не сказать, идет кругом.
Я повернул голову в направлении голоса, но глаза мне ослепило лишь пятно желтого цвета, окаймленное мягко-коричневой тенью. Я заморгал, и комната слегка качнулась.
— Простите за наркотики, — сказал голос. — Если б можно было сделать это иначе…
— Не извиняйтесь, сэр, — проговорил другой голос, и я узнал Шатуна. — Сделать это иначе было невозможно.
— Джулиан, дай, пожалуйста, аспирину госпоже Дженнаро и мистеру Кензи, — вздохнул голос за ослепительным пятном желтого цвета, — и, будь добр, развяжи их.
— А если они начнут двигаться? — поинтересовался голос Недотепы.
— Проследите, чтоб не начали, мистер Клифтон.
— Да, сэр. С удовольствием.
* * *
— Меня зовут Тревор Стоун, — сказал человек, прятавшийся за пятном света. — Это вам что-нибудь говорит?
Я потер красные следы на запястьях.
Энджи тоже потерла свои красные следы и хватанула несколько глотков кислорода. Помещение, как я полагал, было кабинетом Тревора Стоуна.
— Я задал вам вопрос.
Я взглянул на пятно света.
— Задали. С чем вас и поздравляю. — Я повернулся к Энджи: — Как ты?
— Запястья ноют, и голова тоже…
— А в остальном?
— Настроение в целом скверное.
Я опять устремил взгляд на пятно света.
— У нас скверное настроение.
— Надо думать.
— Твою мать!
— Остроумное замечание, — послышалось из-за пятна приглушенного света, и Недотепа с Шатуном негромко прыснули.
