Дверь в его темницу со скрипом отворилась, однако он удержался от того, чтобы повернуть голову и взглянуть на вошедшего: он не хотел ни в чем давать реванш своим мучителям.
Прежде чем женщина подошла к Дону, он уловил горьковатый резкий аромат ее духов. На ее тонких губах играла сочувственная улыбка, однако глаза по-прежнему оставались холодными.
— Я очень, очень сожалею, — спокойно произнесла она.
— О чем бы это? — спросил пленник, постаравшись вложить в вопрос побольше издевки, однако это ему плохо удалось, его голос был слабым и надтреснутым.
— Обо всем этом, — улыбнулась она.
— Однако я успел заметить, что сожаление не помешало вам истязать меня.
— Я была вынуждена это делать, иначе Саурин убил бы меня.
Дон машинально отвел место в памяти для имени смуглолицего, на всякий случай. Между тем, как ему казалось, он разгадал маневр. Парочка решила поиграть в старую игру с добрым и злым дознавателями; в те далекие времена, когда Дон служил в военной полиции Берлина, он и сам довольно часто прибегал к этому приему. Как правило, ему доставалась роль злого следователя, в то время как Марти Арден — его покойный друг — исполнял роль доброго. Дон знал сценарий этой игры назубок. Теперь она скажет, что хотела бы помочь ему.
— Я хочу вам помочь.
Она была запугана Саурином.
— Саурин запугивает меня.
Она не могла контролировать Саурина.
— У меня нет над ним контроля. Он похож на животное!
Однако, если бы Дон раскрыл местонахождение Святыни, она смогла бы помочь ему.
— Но если вы скажете мне, где находится Святыня, вы можете быть уверены — он вас больше не тронет.
— Я не знаю... я не знаю, о чем вы говорите, — пробормотал Дон спекшимися губами.
— О, Дон, — прошептала женщина, и в ее голосе звучало почти неподдельное огорчение. — Ему известно, что вы храните Святыню. Он уже завладел девятью из них. Еще две из них, Рог и Меч, скоро будут в его руках. Для него остались пока недоступными только Нож Всадника и Повод Клино Эйддина. Вы храните одну из этих реликвий, а Барбара Беннетт — вторую. — Ответом на изумленный взгляд Дона послужила ее улыбка. — Вы ведь помните Барбару, разве нет? Она была одной из тех детей, которым пятьдесят лет назад Эмброуз раздал Святыни для хранения. Она была хорошенькой девочкой с двумя светлыми косичками, и тем летом вы с ней были неразлучны. Барбара тоже находится здесь... в соседнем подвале. Я попытаюсь удержать Саурина от того, чтобы применить к ней пытки, однако я не могу сказать заранее, как долго мне удастся сдерживать его. А ведь с женщинами он обходится гораздо более жестоко. — Женщина покачала головой, а когда она подняла ее, в ее глазах сверкали тяжелые капли слез. Если бы Дон не знал правил игры, он мог бы поверить этим слезам. — Всех остальных он уже убил, — продолжала женщина. — Секстона, Рифкин, Бирн, Клей и всех остальных. Он завладел теми Святынями, которые они хранили. Он одержим желанием завладеть всеми Святынями. Если вы отдадите ему свою Святыню, тогда на какое-то время он забудет о Барбаре, а кроме того, я смогу помочь вам бежать отсюда.
— Как я могу быть уверен в том, что Барбара находится здесь? — прошептал Дон. — Дайте мне увидеть ее.
Молодая женщина с каменно-серыми глазами подняла голову и улыбнулась.
— Здесь с ней все в порядке. Слушайте, — произнесла она.
Сквозь каменные стены до слуха Дона донесся крик, от которого кровь застыла в его жилах, а потом послышались рыдания женщины, разбивавшие его сердце.
Услышав эти звуки, Дон Клоуз и сам не выдержал и заплакал — не о своей участи, но об участи женщины, бывшей некогда его первой любовью.
Саурин и Вивьен давно понимали, что с Клоузом им придется трудно. Профессиональный солдат, долгое время прослуживший в наемных войсках, работавший и в криминальных структурах, в плену, он заслужил репутацию «крепкого орешка» и пользовался уважением как со стороны самих заключенных, так и со стороны тюремных надзирателей. Саурин уже давно подозревал, что в случае с Клоузом обычных пыток окажется недостаточно, и что им понадобится какой-то другой ключ, который поможет развязать язык старика.
