Иво помнил, каким шоком для него стало, когда по пути в школу в тринадцать с половиной лет – это был январь девяносто девятого – он вдруг понял, что видит гораздо больше обычного.
Среди людей попадались рогатые с треугольными лицами, остроухие, низенькие с ушами-лопухами и громадными носами. В этот момент Иво был ближе к пониманию чувства страха, чем когда-либо еще. Он таки дошел до школы, но только для того, чтобы обнаружить, что и там полно странных существ, а в параллельном «А» классе, считавшемся элитным, двенадцать детей из тридцати – не люди. В его родном «В» все были обычными. Зато классная руководительница, серьезная и основательная учительница биологии, щеголяла острыми высокими ушами, а ногти ее были плотными когтями – и это было видно даже сквозь телесного цвета маникюр.
Иво в тот день сбежал домой, чтобы вывалить открытие на отца, чтобы переложить на него ответственность, чтобы отец объяснил сыну – мол, ты не сошел с ума.
И отец в каком-то смысле не разочаровал, потому что, едва открыв дверь в комнату, пацан увидел на табуретке, с пиалой в руках, не его, а какое-то другое существо: длинные руки, худое жилистое тело, глубоко запавшие черные, без радужки глаза на нечеловеческом лице.
– Я вижу, ты теперь видишь через Пелену, – сообщило голосом отца существо. – Значит, пришло время для разговора.
В тот раз Иво узнал совсем немного – отвечать на все возникающие у него вопросы существо не стало, объяснив лишь, что да, действительно, на Земле сосуществуют больше десяти различных народов, называемых «сферами», и что большая часть людей их не видит, потому что на них действует сложное и поддерживающее себя самостоятельно заклинание «Пелена».
– Не обращай внимания, – неожиданно мягко закончило короткий рассказ существо. – Никто не будет кидаться на тебя с целью убить или съесть. А меня ты лучше и дальше называй «отец», так будет проще всем.
Иво долго переживал открытие. Он обнаружил, что у некоторых домов появились, видимо скрытые ранее Пеленой, этажи и надстройки, в некоторых окнах по вечерам словно металось пламя или показывались странные фигуры.
Старик-обувщик около Василеостровской щеголял короткими рожками, гаишный сержант, время от времени регулирующий движение на перекрестке Среднего проспекта и Восьмой – Девятой линий – острыми ушами и вылезающими из белых перчаток когтями.
Многое стало более понятным, когда Иво открыл, что директор школы, равно как и директор шефского предприятия – не люди. Они с гораздо большим удовольствием помогали своим, чем всем остальным, а детей-людей вообще слегка презирали. Но к Иво, после того как он начал видеть истину, стали относиться настороженно, и ему даже без чтения нотаций простили случайно разбитое во время перемены окно в рекреации первого этажа.
Сложнее всего приходилось с отцом. Называть его так Иво было трудно, но постепенно он привык. На какой-то момент в их отношениях возникло что-то странное, когда взрослый вроде бы чуть теплее относился к подростку, а тот встречал это настороженно и с опаской.
Однако со временем Иво загнал мысли об этом вглубь, и теперь воспринимал живущее с ним в комнате существо как настоящего отца, без каких-либо сомнений, хотя и знал, что это не так.
– Куда прешь?! – Иво едва не «вошел» в громадный стеклопакет, который четверо грузчиков пытались внести в парадное, в то время как дверь была для этого маловата.
Парень обогнул их и понял, что стоит около библиотеки, где в последние полтора месяца проводил большую часть свободного времени. Он толкнул дверь, открывшуюся с легким скрипом, вошел и прошагал мимо абонементного зала в читальный.
– Как всегда, учебники по биологии, физике, химии? – усмехнулась старушка-библиотекарь. Ее очки с толстыми линзами искажали глаза так, что они казались очень большими. Однако пожилая дама была человеком на все сто процентов.
– Да, – улыбнулся в ответ Иво. – Чтобы поступить, надо все хорошо знать. Конкурс большой.
– На медицинский?
– Ага.
Старушка помедлила, огляделась, а потом перегнулась через стойку и тихо сказала:
– Ты когда документы сдавать будешь, намекни, что готов работать с любыми пациентами. Кому именно намекать – поймешь.
