Свадьбу сыграли на княжеском дворе. Пришел весь Киев. Владимир для друга расстарался. Вино лилось рекой. Яства валились горой. Пили, ели, сколько хотели. Когда всем надоело пить за молодых и кричать «горько», Громыхало провозгласил тост за Владимира:
– Слава Великому князю – защитнику земли Русской!
– Слава! – неистово закричали гости.
– Слава Великому князю – победителю!
– Слава Великому князю, крестившему Русь!
– Слава! Слава! Слава!
Глаза Владимира ликующе засверкали.
– Смотри, как меня любят, – подбоченясь, обратился он к Анне, пока кричали бесконечную здравицу. – Кто выше меня?
– Они все, – глазами указала Анна на гостей.
– Как?! – не понял Владимир. – Они же меня славят!
– Вот потому и выше. Славит тот, кто выше, кто имеет на это право.
– Как-то слишком мудрено ты завернула…
– Скоро ты сам в этом убедишься, – молвила Анна, с беспокойством глядя на подпивших гридней.
И как в воду смотрела. После здравицы Владимир держал ответную речь, в которой восхвалял дружину.
– Горе головам нашим! – вдруг перебил Великого князя захмелевший дружинник.
– Что такое?
– Дал ты нам, княже, есть деревянными ложками, а не серебряными. Мы что, не заслужили?
Великий князь побледнел от обиды, но на помощь пришел Громыхало:
– Ты что, белены объелся? Смотри, я тебя быстро научу дерьмо рылом хлебать!
Жених подскочил к дружиннику с явным намерением проучить невежу. Какая свадьба без драки!
– Стой! – воскликнул Владимир.
Громыхало с недоумением посмотрел на Великого князя:
– Ты это стерпишь?
Владимир изрек:
– Серебром и золотом не найду себе дружины, а с дружиною добуду серебро и золото, как дед мой и отец с дружиною доискались золота и серебра.
– Ты держишь нас, чтобы золото добывать? – не унимался дружинник.
Великий князь повернулся к собору Пресвятой Богородицы.
– Посмотри.
В лучах солнечного света ярко заискрились золоченые купола. Шум веселья стих. Гости любовались красотой дома Божия и осеняли себя крестным знамением.
– Красиво?
– Лепота, – согласился дружинник.
– Вот для чего злато: Бога славить и Русь крестить.
– Толку от этого крещения, – пренебрежительно махнул рукой дружинник.
– Ты что? – побагровел Владимир.
– А ничего, – нагло ответил дружинник. – Христос – не Перун, не пустит в ирей.
– При чем здесь ирей?
– А при том, что павших на поле брани воев Перун прямиком посылал в Ирей, а Христос говорит, что убивать грех: ни рая, ни ирья.
– Да, грех, – согласился Великий князь.
– Почто тогда живота не щадим? Почто убиваем? Чтобы в аду страдать?
– Кому как, – молвил Владимир.
– Это как? – не понял дружинник.
– Ежели за злато убивать, то ад. А ежели детей и жен беззащитных оборонять, то Христос простит.
Дружинник согласно мотнул пьяной головой:
– Верно речешь, княже. Пускай я в геенне огненной буду гореть, а поганых сек и сеч буду. Своих в обиду не дам!
– Вот за такие слова и злата не жалко, – просветлел Великий князь и расцеловал дружинника. Он повелел кузнецам исковать серебряные ложки. Дружина была на вершине блаженства и еще долго славила Великого князя…
После пира Владимир и Анна вышли на крутой берег Днепра.
– Видишь, я научился и дружиной управлять, и собой владеть, – стал похваляться Великий князь.
– Вижу, только не гордись этим.
– Вечно ты меня укоряешь, – раздосадованно махнул рукой Владимир. – Неужто не заслужил доброго слова?
– Прости меня, Василий, – назвала она его крещеным именем. – Ты заслужил великие почести, но чем выше слава, тем труднее укрощать гордыню, тем больше требуется смирения. А тебе оно нужнее всего – слишком высоко вознесся.
– Где же его взять, когда все тебя хвалят?
– В молитве, – молвила принцесса, – в просьбе к Всевышнему. Без Божьей помощи не под силу человеку победить гордыню.
Владимир обнял Анну:
– А давай оставим мирские заботы и поселимся в уединенном ските. Нет для меня ничего слаще, чем твои речи слушать. Всевышнему будем неустанно молиться и одолеем гордыню.
– Я бы с радостью, – вздохнула Анна.
– Что же нам мешает?
– Взгляни на небо. Что там видишь?
– Солнце.
– А на земле?
– Деревья.
– А под деревьями?
– Кусты.
– А под кустами?
– Траву.
– Видишь, все на своем месте. Солнце – на небе, растения – на земле, а князь – на престоле. Не может солнце не светить, а князь не княжить.
