— Край непуганых бабочек, не правда ли, мистер Доран?
— Там змея…
— Не бойтесь, — улыбнулся Коркоран, — это полоз. Утром он поймал лягушку внизу в ручье, а теперь греется на солнцепёке, переваривая её. Он не тронет вас. Эти ползучие твари внушают суеверный ужас, но человек, помните, в книге Бытия, даёт наименования всем тварям. Это знак его владычества над ними. Дать имя — значит, постичь суть, а постичь суть — значит, повелевать. Мы — владыки земли.
Доран удивлённо приблизился и осторожно сел рядом. Бабочка всё ещё порхала на кончике пальцев Коркорана. Змея не шевельнулась.
— Мои пальцы — в медвяных росах лесных лилий, вот она и не улетает. Взгляните на неё, в наших краях это редкость. Парусник. Papilionidae. Я раньше не встречал в этих местах столь крупных экземпляров.
— Вы — энтомолог?
— Нет, — Коркоран на миг опустил глаза, — травник, ботаник. — Он благожелательно и спокойно взглянул на священника. — Я вижу, что весьма интересую вас, не правда ли? — Бабочка наконец улетела, и Коркоран опустил вниз белую руку.
— Заметно?
— Да, но у вас умные глаза, мистер Доран. Это подкупает. — Коркоран ласково улыбнулся.
Невозможно было противиться обаянию, завораживающему и колдовскому, которое излучал этот мужчина, Доран почувствовал исходящую от него теплоту, совершенно забыв о том, что ещё вчера восхитился его недюжинным актёрским дарованием и предупредил самого себя о необходимости известной недоверчивости и осмотрительности в отношении этого человека. Он помнил о своих подозрениях и abomination, но сейчас просто любовался им, и в самом деле серьёзно заинтересовавшим его.
Они направились через топь к лесу. Скоро Доран заметил, что любые указания для его спутника — не более чем фикция. Коркоран шёл, интуитивно выбирая верный путь, и пару раз именно он препятствовал Дорану по колено уйти в вязкую трясину. Они быстро сумели добраться до леса, и по тропке, едва намеченной через заросли, достичь Жабьего болота. Тут Коркоран снова удивил мистера Дорана. Он столь быстро и безошибочно находил искомое, что его ботанизирка была заполнена за считанные минуты. При этом Доран, уроженец этих мест, никогда не видел тех странных растений, что собирал молодой учёный. На вопрос, что это за травы, тот охотно пояснил, что это один из видов болотного веха, они весьма разнятся от местности к местности. У него есть и другое название — цикута, коей отравился Сократ, но в Италии ему довелось услышать о её лекарственных свойствах.
— Я был немало поражён тем, что итальянские монахи используют в лечении травы, традиционно считающиеся ядовитыми. Мы с коллегой прошли по древней дороге Via Francigena, по пути, проторённом пастухами, паломниками, прелатами и королями. От Монченизио до долины Суза через Буссолено, Авильяна, Риволи. Джанпаоло неожиданно растянул щиколотку, мне пришлось спустить его вниз, больница оказалась при церкви небольшого цистерцианского монастыря. Братья Джандоменико и Гаэтано, к моему немалому изумлению, имели в своем распоряжении и hyosciamus niger, и conium maculatum, и datura stramonium, и ledum palustre, и paris quadrifolia — и все это с удивительным умением использовали. За пять дней они подняли Джанпаоло на ноги, воспаление исчезло, он перестал хромать. Я заинтересовался свойствами этих растений и хочу собрать материал для будущих исследований.
Сам Коркоран неожиданно спросил Дорана, что привело его на священническую стезю? Тот со вздохом ответил, что церковь привлекала его изначально, хотя, будучи младшим из трёх братьев, он ни на что другое и рассчитывать не мог. А после того, как старший брат после смерти отца за пять лет промотал оставленное ему состояние, а средний, Джеймс, погиб во время второй бирманской компании, единственное, что остаётся — уповать на Господа. Мистер Коркоран внимательно выслушал и с живой заинтересованностью спросил, был ли тот женат, а, узнав, что нет, пожелал узнать, почему? «В юности он не мог и думать прожить с семьёй на несколько сот фунтов, — ответил священник, — а сейчас просто привык к одиночеству…»
Доран не любил говорить о себе. Неожиданно вспомнив мисс Хэммонд, оставшуюся на террасе, и мерзейший разговор Стэнтона и Кэмпбелла, он спросил племянника мистера Хэммонда, думает ли он сам о женитьбе?
