Его друг, милорд Лайонелл Хэммонд, старший сын богатейшего человека, имел наследственную вотчину в Сомерсетшире, неподалёку от Гластонбери, графский титул и солидный капитал, приносящий около двадцати тысяч годовых. Кроме того, он когда-то имел на попечении двух младших сестёр и брата. Но, увы, словно злой рок навис над родом. Его брал Сирил выразил желание пойти в армию, и ему был приобретён патент на чин лейтенанта в гренадёрском полку, потом он неожиданно женился, причём, весьма опрометчиво. Девица, оставив ему дочь, вскоре сбежала с полковым офицером. Через год Сирил погиб в пьяной потасовке, оставив семилетнюю дочь Софи на попечение брата.
Старшая сестра Хэммонда, Люси, вышла замуж за состоятельного человека, мистера Гилберта Стэнтона, но десять лет спустя овдовела. Вскоре и сама она умерла от неизлечимого недуга лёгких, осиротив двух детей — сына Клэмента и дочь Бэрил. Младшая сестра милорда Лайонелла, Энн, двадцати лет стала женой мистера Эдмонда Коркорана, чей облик истинного джентльмена настолько покорил её сердце, что она закрыла глаза на его ирландское происхождение и бедность. Она умерла в первых же родах, однако мастерство врача извлекло из умершей женщины наследника рода Коркоранов. Несчастный малыш был назван Кристианом. Четырёх лет по появлении на свет он потерял и отца.
Безвременная и горестная смерть брата и сестёр была для Хэммонда, человека безупречных правил и чести, источником постоянной скорби. Сам он женился поздно, детей не имел, а незадолго до пятидесяти овдовел. Он держался, ибо вынужден был заботиться о племянниках, но не мог не сетовать на судьбу, оказавшуюся столь жестокой к его роду. Свои жалобы милорд изливал только ему, своему единственному другу Патрику Дорану.
Шли годы, и ныне уже племянницы милорда достигли возраста невест, а в тот год, когда королева подарила стране последнего ребёнка, Хэммонд узнал, что его племянник Кристиан вскоре должен приехать в Англию из Италии, где жил и работал последние годы. Именно тогда ему пришла в голову мысль нарушить унылое уединение Хэммондсхолла и пригласить к себе всю свою молодую родню. Клэменту Стэнтону исполнилось уже двадцать восемь, Кристиану Коркорану — двадцать семь лет. Бэрил и Софи было по двадцать два.
Для приглашения племянников у милорда Хэммонда была и тайная причина. Доктор Гилфорд, выполняя давнее обещание, не скрыл от его сиятельства, что здоровье его пошатнулось и едва ли позволит ему рассчитывать на длительное пребывание в этом мире. Граф Хэммонд воспринял слова врача философски, ибо не видел смысла в своей жизни — но тем острей становилась необходимость распорядиться с завещанием. Граф написал Клэменту и Бэрил, Кристиану и Софи, попросив их навестить его, и по их желанию распространить приглашение и на своих друзей и подруг. Будет ли им удобно приехать на Иоаннов день и погостить у него до конца лета?
Софи Хэммонд ответила дяде первой, сообщив, что привезёт свою подругу Эстер Нортон и её брата Стивена. Клэмент и Бэрил Стэнтоны тоже уведомили дядю о своём приезде и сообщили, что в числе их гостей будут мистер Чарльз Кэмпбелл и мисс и мистер Розали и Гилберт Морган. Кристиан Коркоран откликнулся последним. Он искренне сожалел, что письму дяди пришлось поплутать за ним по Италии, извинялся, что сможет приехать только с недельным опозданием — он договорился о встрече в Венеции и уже не может её отменить. Ни о каких друзьях он не упомянул.
Милорд Лайонелл оживился. Приезд молодёжи сулил ему свежие впечатления и радость общения. Доран подумывал было покинуть друга на время визита гостей, но тот и слышать не хотел об этом. Хэммонд настолько привязался к своему другу, что и мысли не допускал о его отъезде, пусть и в приходской дом за две мили.
Весь Хэммондсхолл пришёл в движение: помимо десяти человек обычной домашней прислуги — лакеев, горничных, экономок и поваров, были заняты каменщик, садовод, библиотекарь и хранитель коллекций. В итоге были подготовлены комнаты для приезжих с мебелью Томаса Чиппендейла, придававшей интерьерам особый дух старины и величия, засияло столовое серебро, были начищены запылившиеся напольные канделябры, приведены в порядок беседки и садовые дорожки, всюду наведён лоск. Поместье вело свою историю с XVI века, когда из темно-жёлтого кирпича был выстроен особняк в стиле Тюдоров, отделённый от мира плотной стеной из стриженого тиса и бронзовой решёткой, оплетённой плющом. Сад в итальянском стиле начинался газоном, отороченным цветочными бордюрами из хосты и ирисов, продолжался разделённой на пролёты помпейской стеной. Вдоль другой границы сада тянулась галерея с каменными колоннами, а за ней темнели поросшие мхом гроты. Оттуда открывался вид на озеро, к воде спускались мраморные ступени, пробуждая в памяти прелестные стихи Китса. Хэммондсхолл был богатейшим имением, выстроенным с некоторой даже излишней роскошью, а за века обретшим ещё и патинный налёт благородной старины. Это был оазис красоты среди болот и лесов дельты Брю.
