Тёмные круги под глазами его исчезли, Коркоран отоспался, снова похорошел, выглядел как по приезде, и улыбался, даже когда спал. Он всеми силами успокаивал графа, по-прежнему проявлял заботу о брате, возился с коронёрским следствием, отвечал на все вопросы, пытался даже беседовать с мисс Морган вместо мистера Ринтона, но мало что получалось. Дважды в день нежился в ванне, не ходил на болота, ел самые экзотические блюда. «Кто уповал на Господа — и был постыжен?» — эту фразу Коркоран мурлыкал поминутно.
По счастью, на третий день больным стало легче, симптомы отравления утихли. Доран вздохнул с облегчением. Врачи пророчили выздоровление. Успокоился и граф Хэммонд, который с истинной радостью воспринял и последовавшую сразу за новым прибытием врачей новость — о помолвке мистера Дорана. Это сообщение позволило ему пережить новую драму весьма спокойно — Доран объяснил ему все шокирующие обстоятельства, и то, что оба джентльмена стали жертвой глупости сестрицы одного из них, позволило мистеру Хэммонду считать, что это дело его не касается. Зато мысль о том, что его друг теперь породнится с ним и его дети станут его внучатыми племянниками, была весьма приятна. Мистер Коркоран тоже поздравил — ибо забыл это сделать раньше — и мисс Бэрил, и Дорана. При этом сразу после поздравлений с заботливым интересом осведомился о состоянии здоровья отравившихся джентльменов.
— Им полегчало, — Доран был подлинно рад, ибо ему до чёртиков надоели нелепые эксцессы в Хэммондсхолле. Через две недели должна была состояться его свадьба, о которой он грезил теперь день и ночь, и ни о чём так не мечтал, как побыстрее выпроводить друзей мистера Стэнтона из имения. После рассказа Коркорана Доран испытывал к ним только отвращение. — Видимо, обошлось. Подумать только, Бэрил могла бы сама выпить… Или я, или вы…
Коркоран истерично взмахнул руками.
— Не говорите об этом, Бога ради. У меня руки трястись начинают. Это милость Провидения, исправляющая наши ошибки. Я идиот, Доран, мне стыдно смотреть Бэрил в глаза. Чёрт возьми, это урок мне на будущее: никогда не забывать об опасности глупости, которая может сотворить такое, что просто парализует любой ум. Эта дурочка досаждала до отвращения, и я подумал, что если сказать ей, что я намерен жениться на другой, она успокоится и отстанет. Трижды идиот! Играть с огнём менее опасно, чем с глупой бабёнкой! Кто это сказал, что есть женщины, поистине заставляющие удивляться, что не нашлось никого, кто бы их придушил?… О, мудрец! Я и помыслить не мог, чем это может обернуться. Нет, всё, разумеется, сложилось восхитительно, но ведь это милость Провидения! — Коркоран порозовел. — Но подумать только, эта фурия открыла дверь — шпилькой! Шпилькой, Доран! — он снова чуть не взвизгнул. — Вы только посмотрите на эту резьбу! — Коркоран вынул ключ и потерянно уставился на него, — я делал бы дубликат с воска — два дня. А эта… открыла шпилькой! — он оторопело развёл руками.
Но в остальное время мистер Коркоран отнюдь не предавался отчаянию, он разгрёб свои завалы и гербарные прессы, собрался в дорогу, несмотря на все просьбы Дорана остаться на свадьбу. Уговаривал его остаться и Стэнтон, чувствовавший себя намного лучше. Известие о помолвке сестры и случайном отравлении приятелей он воспринял очень спокойно — постарался Коркоран, подмешавший ему в вино успокоительной настойки, нагло мотивируя это тем, что больному нельзя волноваться по пустякам.
Но приглашение на свадьбу отверг.
— Теперь мы породнимся, Патрик, и конечно, будем видеться чаще. Я даже готов, если вы предложите мне эту честь, крестить вашего первенца. Но сразу после похорон я уеду — меня, клянусь, действительно ждут дела в Болонье. Я должен читать лекции с половины сентября, кроме того… Что вы так смотрите на меня, Доран? — осёкся он.
Доран действительно оторопел.
— После… после каких похорон?
Коркоран смутился.
— Я… хотел сказать… после. Просто оговорился.
Патрик Доран внимательно вгляделся в Кристиана Коркорана. Тот покраснел, пошёл пятнами, поспешил уйти. Неожиданно Доран понял, что Коркоран солгал. И вовсе он не оговорился. Он сказал то, что думал. Это понимание было столь явственно, что Доран растерялся. Человек этот, оказывается, подлинно лгал нечасто, если слова лжи в его устах столь резко отличались от обычно роняемых им. Но почему он лгал? Зачем? После каких похорон он уедет? Стэнтон уже с их помощью вставал, сидел несколько часов на шезлонге балкона, опасения врачей о чахотке, по счастью, не подтвердились, ел с аппетитом и, как надеялся теперь Редклиф, через месяца два-три мистер Стэнтон сможет полностью поправиться. Правда, он вряд ли сможет иметь детей, парализовав ужасом Дорана, проронил Гилфорд.
