— Кто они? — спросила Корал, слушая плывущую по комнате музыку.
— Моя семья, — ответил Луис. Он подошел к статуям и положил ладонь на спину мужчины, словно приветствуя его. — Я перевез их из своей прежней квартиры.
— Твоя семья?
Он прикоснулся к каждому по очереди.
— Хуан Пабло — мой отец. Эйлин-Рейносо — моя мать. Синтия Гуалли — моя младшая сестра. Эдуардо Ицли — мой старший брат. Роберто Мазатл — мой младший брат.
Она не знала, что сказать. Кто держит статуи своих родственников в гостиной?
— Господи. У тебя, у твоих сестер и братьев вторые имена народа науатль.
— Да, мои родители боролись против malinchismo[27], расизма, созданного испанцами: чистокровные gachupines[28] и criollos[29] на вершине, многие касты mestisos посередине, indios в самом низу. Они дали всем нам и испанские, и мексиканские имена, потому что это то, что мы есть. — Стоя среди статуй, Луис казался ушедшим из этого мира.
— Где они, Луис?
— Где-то в Тохоно О’одхам, индейской резервации в Аризоне.
— Они живут с индейцами?
— Нет.
Она посмотрела на алтарь и белые фигурки из папиросной бумаги.
— Почему они в аризонской индейской резервации?
Он отвел глаза.
— Они умерли.
— Умерли?
— Их останки находятся где-то в огромной пустыне.
— Что с ними случилось?
— Случился койот, человек-койот. В традиционной мексиканской культуре койот играл важную роль. Он не подчиняется власти, когда те заходят слишком далеко. Мы называем тех, кто тайно переправляет нелегальных иммигрантов через границу, пограничными койотами. Когда-то они были неплохими людьми, но в этой контрабанде стали участвовать наркокартели. Теперь многим койотам нельзя доверять.
— Ты думаешь, их убил койот?
— Я думаю, их убило солнце. — Он подошел к еще одному календарю ацтеков и прикоснулся к обсидиановому языку бога солнца. — Когда тот койот украл их деньги и бросил их, Тонатиу взял их в качестве жертвы, чтобы предотвратить конец света.
В ответ на изумленный взгляд Корал, он прибавил:
— Это один из наших мифов.
— Ох, Луис, зачем они пошли на это? Почему не подождали, если это было необходимо, и не приехали легально, как ты?
Он долго молчал.
— Своей работой ты поможешь мне избавить мексиканцев от продажных койотов, которые скормили мою семью солнцу.
Корал осенила внезапная догадка.
— Луис, это ты нанял того койота?
Вместо ответа он подошел к статуе матери и положил руку на ее голову, Корал ощутила боль, исходящую от Луиса. Он поднял глаза и умоляюще посмотрел на нее. Значит, это правда. Корал кивнула. Она сохранит его тайну.
Он выключил свет и музыку, вывел ее из комнаты и запер дверь.
Когда они вернулись, Салати уже был на террасе, и когда двоюродный брат Луиса подал десерт, заговорили о нелегальной иммиграции.
Луис нагнулся вперед, лицо его выражало решимость. Теперь Корал понимала, почему он проигнорировал высокомерное напоминание Салати о том, что Луис раньше служил здесь дворецким. У него были свои цели и очень личные. Он погубил семью. В искупление этого собирался спасти всех бедняков Мексики — неплохое применение для огромного состояния, в конце концов.
— Эваристо, — спросил он, — как, по-вашему, Святая церковь относится к заблудшим, растерянным людям, которые бегут от нищеты?
Салати вопросительно взглянул на Корал.
— Она была доверенным лицом Теомунда, — сказал Луис.
Корал подумала: «Это не всегда было так, но звучит хорошо».
— Я в любом случае могу говорить откровенно, — ответил Салати, — потому что понтифик неизменно проводит политику открытости по отношению к иммигрантам, даже нелегальным. Он настаивал на неприкосновенности иммигрантов из Албании и Северной Африки, несмотря на протесты остальной Италии. Папа сказал: «Нелегальный иммигрант важнее нас, как тот незнакомец, в котором Иисус просил видеть себя». Он призвал епархии во всем мире помогать им.
— Рад это слышать, — сказал Луис. — Я бы хотел подробнее поговорить об этом.
Салати зевнул, его густые ресницы сомкнулись.
Луис сейчас же сменил тему.
— Может быть, утром. Вы совершили долгое путешествие.
Салати встал.
— Да, я бы хотел отдохнуть.
Луис сжал его руки.
— Конечно. Корал проводит вас.
