Святой Ириней Лионский. Его жизнь и литературная деятельность - страница 202

Шрифт

Интервал

По всем этим основаниям происхождение их нужно отнести к более позднему времени и лицу не-греческого происхождения, не принадлежавшему к Греческой церкви.

Более всего подходят они к веку Пфаффа. В них цитируется употребительнейший в его время 1ех1из гесер^э Нового Завета. Они обнаруживают на себе большое влияние образа мыслей пиетистов в духе Шпенера, с учением последних о необходимости внутреннего перерождения, изменения жизни, оппозицией лютеранскому ортодоксализму и школьному богословию. Особенно заметно это на форме выражения фрагментов.

Отражаются также здесь униональные тенденции с наклоном в сторону практики и учения древней Церкви, хотя бы в учении о Евхаристии и т. п. Автор их относится с некоторым как бы осуждением к богослужебному ритуалу и церемониям.

Все эти воззрения разделял, как мы видели уже, и Пфафф.

Фрагменты, кроме того, для него лично служили еще подтверждением выводов его диссертаций о Евхаристии. Эти данные дают основания видеть автора их в лице самого Пфаффа.

Исторические обстоятельства открытия их, взятые во всей совокупности, дают подтверждение такому предположению. О фрагментах до Пфаффа, как известно, никто не знал. Значит, «предание» о них начинается только с него. А он сам в одном из своих писем сознается, что главный враг его — ученое честолюбие. В начале XVIII столетия, как мы уже показали, творения Иринея издавались довольно много раз. Интерес к ним в патрологической науке возрос. Для Пфаффа был, значит, повод к подделке, а по внутреннему складу он был способен на это.

Как оказалось потом, никто кроме него не видел в Туринской библиотеке ни этих фрагментов, ни большого каталога книг, который он обещал обнародовать, ни творений других отцев, с которыми будто бы были связаны фрагменты.[2085]

По всем этим основаниям А. Гарнак и приходит к тому правильному выводу, что подлежащие нашему суждению фрагменты суть не что иное, как подделка Пфаффа с целью прославиться и вместе пропагандировать пиетистические и униональные тенденции.

Большинство авторов, даже таких, которые, как Цан,[2086] прежде высказывались иначе, согласились с выводами немецкого ученого и даже считают вопрос окончательно решенным. Новых исследований о фрагментах после Гарнака не было.

Заключение

Не все произведения Иринея дошли до нас. Сравнительно немного сохранилось положительных сведений о нем в других исторических источниках. Однако общий облик св. отца выясняется с достаточной определенностью.

Это был человек глубокого ума. Уроженец Малой Азии, он получил вместе с тем довольно хорошее светское и превосходное христианское образование. Природные способности его, благодаря этому, достигли гармонического развития и, подкрепленные знанием светской и духовной литературы, проявились во всем блеске и широте в эпоху его церковно-общественной деятельности.

При разрешении всех вопросов он умел находить среднюю точку зрения, чуждую крайностей, примирявшую представителей различных течений и потому оказывавшуюся наиболее жизненной. Так было в пасхальных спорах, в движении по поводу раскола монтанистов, в начале переписки св. отца с Флорином и т. п. Поэтому-то и выражается Евсевий об Иринее, что он оправдал в жизни свое имя, будучи всегда и везде «миротворцем».[2087] Благодаря своему уму, св. отец еще во II в. отчетливо различил временное в религии от вечного, внешнее — от внутреннего, обряды — от догматов, что не было ясным даже для таких современников его, как римский папа Виктор (в пасхальных спорах 90-х гг.). Но особенно блестяще обнаружил Ириней свои природные способности и применил к делу разнообразные знания в борьбе с гностиками. Он поражал ересь с логической беспощадностью на основании разума, ссылался на светских поэтов и философов, почитаемых у валентиниан, опровергал данными из Св. Писания, Читая Contra haereses, приходится удивляться мастерству его обличения, когда умелой постановкой вопросов и опровержениями св. отец лишал противников возможности найти себе какое-либо оправдание.

Детство и юность Иринея протекли под руководством Поликарпа и других «пресвитеров асийских». Их влияние на св. отца сказалось в той всецелой преданности православию, какая красною нитью проходит через всю его деятельность и творения. Это был поистине «ревнитель завета Христова»,