И после этого последнего вознесения Христос Спаситель появился на русской земле в облике человека. На этот раз он выбрал тело стрельца из Батуринского уезда, который поднял мятеж против Петра Великого и был за это сослан в Новгород. В скромном облике стрельца Прокопия Лупкина ходил Христос еще совсем недавно среди милых сердцу русских крестьян.
Как только земная оболочка Прокопия Лупкина уснула вечным сном, Спаситель спустился в тело немого, казавшегося сумасшедшим крестьянина Андрея Петрова. Зимой и летом одетый только в одну рубаху, он блуждал по селам, что-то бормотал и бессмысленно дергался; но всезнающий крестьянский люд сразу же узнал в дураке Спасителя, пал перед ним на колени и вскричал:
— Христос Андрюшка, благослови нас и спаси наши души!
Так как крестьяне хорошо знали, что в тех, кто «тайной смертью умер и снова воскрес», не человек открывается, а Дух Божий, но проявление Святого Духа выше, чем то, что подвластно скромному человеческому разуму, поэтому слова и действия воскресших принимаются обычно за глупость или бессмыслицу. Но озаренный знает, что именно в кажущейся дурости проявляется Дух Божий, так как мудрость Божия не поддается познанию человеческим разумом и скрывается под маской безумия.
Если уж рассказы обо всех чудесных воплощениях божественности в теле простых русских крестьян в большой степени будоражили фантазию Распутина, то история о новом возвращении Бога в образе прорицателя Радаева подействовала на него как озарение. Особенно то, что Радаев, который всего несколько десятилетий назад появился среди людей, в обычном понятии был опустившимся и еще более порочным грешником, чем Распутин. Радаев познал все плотские грехи и жил одновременно с тринадцатью женщинами в открытом разврате и праздности, но тем не менее, несмотря на все свои прегрешения, он стал великим пророком; его устами заговорил Святой Дух. Народ чтил в нем олицетворение Божие и слепо верил каждому его слову, верил, что все законы созданы для простых людей, а не для «праведника», устами которого говорит Святой Дух; он не подчинен никакой власти, никакому земному закону.
Грехи Радаева не были грехами, потому что были даны ему Божиим Духом. Даже дурные поступки, которые он совершал таинственно воскрешенный, угоднее Господу, чем наилучшие и самые чистые дела простых людей; его грех не был грехом, все сделанное им зло и непотребство превращалось в ничто. Когда царские охранники говорили ему об его порочной жизни и призывали покаяться, Радаев гордо отвечал, воображая, что сам Бог говорит его устами:
— Я не знаю, в чем я должен покаяться! Вы знаете мои грехи, но вы не знаете милость Божию во мне.
Когда божественный пророк из-за беспутного разврата предстал перед мирским судом, он объяснил, что в нем творила сила Святого Духа и побуждала его ко всему, что он совершил.
— Я хорошо знал, что я действовал вопреки закону и что мои поступки происходят по воле Господней. Поэтому все те женщины, которые согрешили со мной, принимаются Богом лучше и благосклоннее, чем те, что сопротивлялись мне и остались добродетельными. Потому что во мне возник Господь, принял плоть на себя и грешил во плоти, чтобы этим грех уничтожить. Только тот, кто унижен грехом, может в своем покаянии действительно стать угодным Богу; я унижал женщин, которые принесли в жертву свою невинность, так, чтобы они не были горды и тщеславны из-за своей добродетели. Что может сломать высокомерие, как не унижение грехом?
Григорий Распутин слышал также, что и после смерти Радаева Спаситель многократно снова появлялся в облике русского крестьянина, часто — одновременно в нескольких местах среди верующих, что в любой деревне может жить перевоплотившийся Христос, говорить тем же языком, что и односельчане, носить те же одежды и часто быть даже неграмотным. Всюду, где собираются члены тайного братства — «божий люди» — на праздничные церемонии, спускается на общину Святой Дух и избирает земную оболочку самого достойного из них, чтобы позволить Христу возникнуть в новой плоти. Оказывается, совсем близко от русской земли находится небесный Рай божий, путь туда начинается совсем рядом, где-то среди деревень, в одном из тех домов, где собираются общины, чтобы в «корабле», в «ковчеге правдивых в живом теле» отправиться на Небеса.
