— Твое наследие, Аарон, — это наше священническое наследие, которое мы обязаны хранить как зеницу ока.
Дед вытянул левую руку, сжал пальцы в кулак и потряс им, желая подчеркнуть важность своих слов.
— Но за долгие годы наша кровная линия не сохранила своей чистоты, как того хотел Бог.
— Диаспора?[8]
Дедушка кивнул.
— И не только она, — понизив голос, сказал старик и чуть помедлил. — Некоторые из наших предков были недостаточно внимательны по отношению к Господнему замыслу. Но, уверен, очень скоро настанет день, когда кровь наша вновь очистится. И как только это произойдет, наш народ свяжет себя с Богом новым обязательством — примет новый Его завет. После стольких страданий…
Он запнулся, вспомнив о пережитых им ужасах Аушвица, где было уничтожено более миллиона евреев.
— …Израиль ведет борьбу за единство нации, чтобы вновь обрести потерянные земли. Племена по-прежнему рассеяны. Порядка нет… Будущее туманно, и одному Богу известно, что нас ждет.
Несколькими днями ранее отец сказал Аарону, что ВВС Израиля нанесли превентивный бомбовый удар по египетским аэродромам. И сейчас Египет, Иордания и Сирия концентрируют свои войска вокруг израильских границ. Отец не перестает молиться с момента начала конфликта.
— Народ, который по-прежнему продолжает нарушать завет Господа…
Старик горестно простонал, опустив глаза в пол.
— Приступить к исполнению завета можно, лишь очистив нашу кровную линию. И только тогда Израиль возродится как феникс.
— Но как ее можно очистить?
Дедушка улыбнулся:
— Ты еще не готов к этому, мой честолюбивый внук. Но близится то время, когда ты узнаешь секреты, вверенные моему отцу, мне, моему сыну и…
Он легонько прижал два пальца к груди мальчика, где билось сердце.
— …и тебе. А покамест тебе предстоит еще многому научиться.
Старик махнул рукой в сторону книжных полок.
— В следующую субботнюю службу ты придешь сюда со своим отцом. Отныне нас трое. Три поколения.
Аарон улыбнулся. Дед потрепал внука по щеке.
— Постой-ка. — Старик поднял палец. — Я должен кое-что дать тебе.
Он подошел к шкафу со свитками, выдвинул самый маленький ящик и, крепко зажав что-то в руке, вернулся.
Глядя на сжатый кулак деда, Аарон, казалось, светился от нетерпения.
— Много-много веков наш род хранит талисман, символ наших славных предков. Вот смотри.
Дедушка раскрыл ладонь, и мальчик увидел круглый предмет, напоминающий серебряный доллар. Наклонившись разглядеть его получше, Аарон понял, что это вовсе не монета.
— Скажи-ка мне, что ты видишь на этом талисмане.
Реликвия и впрямь оказалась необычайной: оккультные изображения на ней шли вразрез с традициями еврейской иконографии.
— Рыбу, обвивающую… — бровь мальчика изогнулась, — вилку?
— Верно, только не рыба, а дельфин. И не вилка, а трезубец.
Видя замешательство на лице внука, старик твердым голосом проговорил:
— Ты ни с кем не должен говорить о том, чему тебя учат в этой комнате, за исключением того, кто обладает таким же талисманом. И ты должен пообещать мне, что никому не покажешь его. Даже своему лучшему другу по ешиве.[9] Ты понял меня?
— Понял, дедушка.
— Яшер коах!
«Мальчику, несомненно, понадобится воспитать в себе железную волю, — подумал старик. — Мир так быстро меняется…»
Он положил талисман в левую руку паренька и, сомкнув пальцы Аарона, заключил кулак внука в свои ладони.
— Береги его.
Холодный металлический диск больно впился во влажную от пота ладонь, заставив Аарона вздрогнуть.
— Итак, с этого момента, — объявил ему дедушка, — ты посвятишь свою жизнь защите и сбережению всего того, что символизирует этот талисман.
