– О небо! Возможно ли, чтобы в этом несовершенном мире мог существовать такой цветок? Ведь вы не подделали его, мистер Квотермейн?
– Сэр, – сказал я, – вы во второй раз оскорбляете меня. Прощайте!
– Не обижайтесь! – воскликнул он. – Сжальтесь над слабостью бедного грешника! Вы не понимаете меня. Вы поймете это только тогда, когда начнете собирать орхидеи. Мистер Квотермейн, – продолжал он, понизив голос, – ваш друг прав. Это чудесная Cypripedium, стоящая целой золотой копи. Конечно, не этот цветок, а все растение, на котором он расцвел. Где же это растение, мистер Квотермейн?
– В одном месте в Африке, – ответил я. – Я могу указать его приблизительно, с точностью до трехсот миль.
– Это очень неопределенно, мистер Квотермейн. Конечно, я не имею никакого права спрашивать об этом, так как вы совсем не знаете меня… Но, уверяю вас, я человек порядочный. Быть может, вы расскажете мне историю этого цветка?
– Мне не следовало бы этого делать, – ответил я с некоторым колебанием.
Но все же, выпустив имена и точные обозначения местности, я вкратце рассказал ему все, касавшееся цветка, и объяснил, что ищу кого-нибудь, кто согласился бы финансировать экспедицию в отдаленное романтическое место, где, вероятно, растет эта особенная Cypripedium. Едва я окончил свой рассказ, как в дверь сильно постучали.
– Мистер Стивен, – сказал чей-то голос, – вы здесь?
– Наверное, это Бриггс! – воскликнул молодой человек. – Бриггс, управляющий моего отца. Закройте ящик, мистер Квотермейн. Входите, Бриггс, – сказал он, медленно открывая дверь. – В чем дело?
– Ваш отец, я хочу сказать – сэр Александр, – ответил появившийся в дверях взволнованный худощавый мужчина, – неожиданно пришел в контору и очень рассердился, не найдя вас там, сэр. А когда он узнал, что вы ушли на аукцион орхидей, он рассердился еще больше и послал меня за вами, сэр.
– Вот как? – невозмутимо ответил мистер Соммерс. – Хорошо, скажите сэру Александру, что я сейчас приду. Понимаете, Бриггс? Идите и скажите, что я сейчас приду.
Бриггс не очень охотно удалился.
– Я вынужден покинуть вас, мистер Квотермейн, – сказал мистер Соммерс, запирая за Бриггсом дверь, – но обещайте мне не показывать никому цветка до тех пор, пока я не вернусь. Я вернусь не более чем через полчаса.
– Хорошо, мистер Соммерс. Я подожду вас в аукционном зале полчаса и обещаю, что до вашего возвращения никто не увидит этого цветка.
– Благодарю вас. Вы хороший человек. Я обещаю, что, насколько это от меня будет зависеть, вы ничего не потеряете за вашу доброту.
Мы вместе вышли в аукционный зал, где мистер Соммерс вдруг что-то вспомнил.
– Вот беда! – воскликнул он. – Я чуть не забыл об этой Odontoglossum! Где же Вудден? Вудден! Идите сюда, мне надо поговорить с вами.
Лицо, названное Вудденом, повиновалось.
Это был мужчина лет около пятидесяти, с большими руками, ладони которых были покрыты мозолями, а ногти стерты, что характеризовало его как рабочего.
Одет он был в черный костюм, какой носят на похоронах люди рабочего класса. Я сразу решил, что это садовник.
– Вудден, – сказал Соммерс, – у этого джентльмена есть самая замечательная орхидея во всем мире. Присматривайте, чтобы его не ограбили. В этом здании, мистер Квотермейн, есть люди, которые из-за этого цветка не задумаются убить вас и выбросить ваш труп в Темзу, – мрачно прибавил он.
Получив такую инструкцию, Вудден устремил на меня свои блеклые глаза с выражением, показывавшим, что мое появление чрезвычайно удивило его. Потом, взявшись рукой за прядь своих волос песочного цвета, он спросил:
– А где же эта орхидея, сэр?
Я указал на жестяную коробку.
– Да, она там, – продолжал Соммерс, – и вы должны охранять ее. Мистер Квотермейн, если кто-либо попытается ограбить вас, позовите Вуддена, и он расправится с ним. Это мой садовник, на которого я вполне полагаюсь.
– Да, я расправлюсь с ним, – сказал Вудден, подозрительно оглядываясь и сжимая свои огромные кулаки.
– Теперь слушайте дальше, Вудден. Видите вы вон ту Odontoglossum Pavo? – он указал на растение, стоявшее посреди небольшого столика под аукционной трибуной. Растение было покрыто чрезвычайно красивыми цветами. На конце каждого цветочного лепестка было пятнышко, имевшее очень большое сходство с глазом павлиньего пера, почему, я полагаю, и цветок назывался Pavo, то есть павлиний.
