– Рад это слышать, – ответил я скептически, так как не очень жаловал народ дабанда. И к тому же мне было неловко от ее похвал, а потому я решил просто сменить тему:
– Белая Мышь, сделай одолжение: прежде чем мы расстанемся, объясни, что все-таки привело меня в эту землю?
– Господин, но ты сам захотел сюда прийти. Если желания настоящие, они рано или поздно исполняются. К тому же, кроме тех причин, о которых поведал тебе Кумпана, были и другие. Только ты все равно их не поймешь, даже если бы я и попыталась тебе объяснить.
– Почему?
– Потому что они имеют отношение к тому, о чем ты забыл. Да, к другим жизням из далекого прошлого, когда ты, я, белый Странник, Тень, обитающая на озере, Кумпана и Кенека знали друг друга, как и сейчас. Человеческая жизнь, господин, подобна толстой книге, но всякий раз мы читаем лишь одну ее главу, полагая, будто это вся история, и даже не догадываемся о том, что было прежде, и о том, что нас ждет в будущем.
Тут мне подумалось, что во все эпохи находились мудрецы вроде Платона, которые высказывали похожие суждения. Однако европейцу трудно принять подобное, а вот на Востоке эта теория прижилась лучше. И, не желая углубляться в столь обширную тему, я просто спросил:
– Белая Мышь, а ты сама, стало быть, об этом догадываешься?
– Да, господин, и мне известно не так уж мало. Обитатели земли Моун, которых ты считаешь дикарями, ослепленными ложной верой, хранят мудрость нашего народа.
– Да уж, – ответил я резко, – прошлой ночью мне посчастливилось наблюдать плоды вашей мудрости, когда человека заживо сожгли на жертвенном алтаре.
– Ты ошибаешься, господин. В нашей мудрости нет места жестокости. Та, что правит нами, не запятнала себя недостойными деяниями. Она плакала, узнав об участи Кенеки и тех, кого он сбил с пути истинного, но знала, что всему этому суждено было исполниться, а потому повелела предать его смерти. Мы, обитательницы озера, отреклись от суетного мира, и все наши помыслы лишь о небесной обители. Не суди нас строго, господин, и не оценивай по законам племени дабанда. Ну вот, я сказала достаточно. Знай, тебе нечего опасаться на обратном пути. Не сомневайся, ты доберешься домой целым и невредимым и проживешь долгую жизнь. Иди, следуя зову собственного сердца, и пусть тебе сопутствует успех. Прощай, господин Макумазан. Не поминай нас лихом, ведь теперь ты понял – или же поймешь это позже, – что женщины со всеми их недостатками лучше и мудрее мужчин, потому что порой нам открывается свет истины, скрытый от вас.
С этими словами Белая Мышь склонилась, взяла мою руку и поцеловала ее. Затем отодвинула висевшую на двери завесу и скользнула в темноту. Признаться, меня порадовало, что я нашел в земле Моун хоть кого-то, кто мне нравился и кому нравился я сам!
И тут с противоположного конца комнаты, где спал Ханс, едва слышно донесся его голос (а ведь я совершенно позабыл о готтентоте).
– Надеюсь, это был последний поцелуй, баас? Можно мне уже вылезти, а то я совсем запарился и чуть не задохнулся под этой шкурой, не зная, куда спрятать глаза?
– Видать, уши свои ты не спрятал? Ладно, хватит уже молоть чушь! Лучше скажи, что ты думаешь о Белой Мыши?
– О баас, – ответил Ханс, садясь на постели, – я думаю, она призрак и колдунья еще даже похлеще всех остальных. Только она хорошая, хоть и обманула меня в том поселении арабов, выдав себя за ревнивую жену Человека-совы, Кенеки, и заставив поверить, что я нравлюсь ей больше, чем он. Но сейчас я доволен, баас, ведь Белая Мышь сказала, что наше путешествие окончится хорошо, а привидения разбираются в таких вещах. А вы, как я погляжу, опечалены тем, что с нею расстались? Вон и о письме, которое она доставила, напрочь забыли. Конечно, баас, чтение – занятие скучное, целоваться куда как интереснее.
– Принеси лампу, – велел я, развязал веревочку, сплетенную из душистой травы, и развернул свиток.
Письмо сие оказалось, как я и ожидал, от Аркла. На листке, вырванном из тетради, было написано следующее:
Дорогой Квотермейн!
Мы узнали, что Вы собираетесь в дорогу, и я решил написать Вам на прощание и передать письмо с той, кому могу доверять. Не осуждайте меня, Квотермейн, за то, что я покинул родную страну, пренебрег традициями, в которых меня воспитали, и женился на языческой жрице из Экваториальной Африки. Любовь сильнее привязанности к Родине и устоев общества. Мы не можем противиться ей, ведь это судьба. Возможно, Вы не поверили в подлинность моей истории, приняв ее за безобидные фантазии романтика. Замечу лишь, что для меня случившееся было вполне реальным и естественным, хотя, возможно, и определенные совпадения также сыграли здесь свою роль. Полагаю, Вы тоже обратили внимание на колдовские способности и суеверия этого таинственного древнего народа и нашли – если не для всего, то для многого – вполне разумные объяснения.
