Священный Альянс. Палачи и шпионы Ватикана - страница 80

Отношения между Парижем и Римом становились все более натянутыми. Дело явно шло к полному разрыву, который и произошел в ноябре 1806 года, когда Наполеон приказал папе Пию VII изгнать из Рима всех жителей, принадлежавших к враждебным Франции нациям.

Разведка Ватикана предупредила папу, что французские войска приводятся в боевую готовность на случай, если придется осуществить вторжение в Рим. Но, несмотря на эти предупреждения Священного Альянса, Пий VII отказался изгонять иностранцев из Рима и принимать участие в блокаде Англии или хотя бы поддержать ее. Не согласился он и на отставку кардинала Консальви с поста государственного секретаря, которой требовал Наполеон.

Противостояние Парижа и Рима стало открытым, и Наполеон распорядился оккупировать Анкону и Лацио. И наконец, 2 февраля император отдал генералу Миолису приказ войти в Рим, разоружить понтификальную гвардию и занять замок Сант-Анджело. Третий армейский корпус окружил Квиринальский дворец и направил десять пушек на покои папы. Пий VII сделался пленником в своем собственном дворце, а управление папскими областями перешло к французской администрации.

Священный Альянс был в очередной раз распущен по приказанию кардинала Пакка, который был назначен его главой только год назад, а Консальви и его деятельность попали под запрет в пределах папских областей, оккупированных теперь армией Наполеона. Ни государственный секретарь, ни глава папской секретной службы не желали в пределах Рима никаких конфликтов, которые могли бы вызвать раздражение французских оккупантов, как это произошло за девять лет до этого после убийства генерала Дюфо.

Десятого июня 1809 года Наполеон объявил Рим открытым городом, а папу Пия VII — лишенным всякой власти. В качестве ответного удара папа издал буллу, в которой угрожал отлучить от церкви любого, кто совершит какое бы то ни было насилие по отношению к Святому престолу или его представителям. Тогда Наполеон приказал генералу Раде штурмом взять Квиринал и захватить римского папу. В ночь с 5 на 6 июля Раде силой, выламымая двери, ворвался в папский дворец и застал папу Пия VII и кардинала Бартоломео Пакка за письменным столом в кабинете понтифика. Папу вывезли из Рима, не позволив взять с собой ничего, кроме маленького платочка.

Генерал Раде был горд тем, что в его руках оказался не кто иной, как сам папа римский, и не собирался допускать, чтобы кто-либо или что-либо встало между его пленником и интересами императора. Ситуация осложнялась тем, что его святейшество страдал от дизентерии. С момента пленения папы в Риме и до прибытия в Савону, конечную цель путешествия, миновало сорок два дня. За это время архив Ватикана был переправлен в Париж, была созвана Коллегия кардиналов во Франции и был подготовлен специальный дворец, который должен был служить резиденцией папе Пию VII. Наполеон желал превратить Париж в своего рода подконтрольный империи Ватикан. Кардинал Консальви приказал Бартоломео Пакка, чтобы все архивы Священного Альянса были вывезены из Рима самими же агентами папской секретной службы и надежно спрятаны.

Архивы Священного Альянса были сложены в тридцать шесть крытых повозок и переправлены в некое тайное место в Венеции. Так что когда французы пересмотрели документы, вывезенные из Ватикана, среди них не оказалось ни одного, который касался бы Священного Альянса.

9 июня 1812 года поступил приказ перевезти папу из Савоны в Фонтенебло. Агенты Фуше докладывали, что несколько монахов, которые входили в некое общество, известное под названием «Черный Орден», собираются попытаться вызволить понтифика и препроводить в надежное место. Офицер, командовавший отрядом, который сторожил римского папу, приказал понтифику облачиться во все черное и отправиться в путь ночью, так, чтобы его никто не мог опознать. А монахи «Черного Ордена» прибыли туда, где еще недавно содержался папа, всего через шесть часов после его отъезда.

Через десять дней папа и его свита добрались до цели своего путешествия, и там Пий VII смог снова набраться сил. Между 19 и 25 января 1813 года Наполеон и папа часто встречаются, причем беседуют не только о политике, но и о личных делах.